Взглянув невзначай на залив, я заметил стайку сельди, которая стояла напротив устья ручья, футах в пятнадцати от неподвижной кромки прилива. Стая насчитывала около сотни рыбок. Время от времени их плавники рябили поверхность воды. Это была сельдь истемского ручья. Рыба не могла попасть в родной пруд, отгороженный от нее плотиной, которую воздвигла сама природа. Наблюдая за существами, попавшими в беду, которые сбились в кучку на отмели, то замирая неподвижно, то приходя в возбуждение, я подумал о тех усилиях, которые прилагает природа для того, чтобы внедрить жизнь повсюду, заполнить ею планету, заполонить своими созданиями землю, воздух и воды. В каждом пустующем уголке, в любом уединенном пространстве она стремится вдохнуть тепло в неживое, насытить саму жизнь. Как удивительно безмерно, ошеломляюще непреклонно и горячо это рвение природы! Какие только невзгоды, холод и голод, самоотречение и медленная смерть не выпадают на долю ее созданий (в том числе и этих рыбешек, попавших в западню), готовых вынести все ради своего назначения на земле! Разве сравнима сознательная решимость человека с их бескорыстной единой волей, готовностью к самопожертвованию ради продолжения жизни Вселенной?
Прилив отступил, быстро осушив отмели. Сельдь скрылась из виду, словно была отражением в зеркале. Я даже не заметил, когда это произошло.
Когда к вечеру я вернулся на внешний пляж, зелено-нефритовый океан был увенчан белыми шапками Всклокоченные облака спешили куда-то на запад, нарастал ветер, но в этом воздушном потоке с севера ощущалось тепло.
1
Наша невиданная цивилизация во многом порвала с природой, но особенно радикально — с ночью.
Первобытный человек, сидящий у костра в пещере, боялся не столько самой ночи, сколько ночных хищников и явлений, которые он наделял злой волей.
Мы, люди машинного века, обезопасив себя от ночных врагов, стали бояться самой ночи, ее темноты.
Искусственный свет загнал тайну и красоту ночи в глухие леса и открытое море; даже отдаленные поселения и перекрестки дорог забыли о ее существовании. Может быть, современных людей пугает ее безмятежность, бесконечность ее неведомых пространств или отрешенность звезд? Расположившись на лоне цивилизации, как у себя дома, — цивилизации, пресыщенной энергией, представляющей мир с помощью технических терминов, не трепещем ли мы за собственную тупую покорность, за систему собственных домыслов? Каким бы ни был ответ, нынешний мир переполнен людьми, не имеющими ни малейшего представления о характере или поэзии ночи, никогда не видевшими ночь. Существовать, зная лишь иллюминированную ночь, так же нелепо и дурно, как и жить искусственным днем.
