— Привет, парень. Выглядишь круто. Чистая рубашка и чищеные ботинки. Куда-нибудь собрался?
— Нет. У меня перепой. Чувствую себя, как в аду. Кстати, спасибо за виски.
— Не стоит.
Зевая, вошла миссис Комфорт. На ней была невероятная помесь ночной рубашки и пеньюара с лентами и отделкой из марабу. Груди болтались, словно пара балластных мешков на перекинутой через шею веревке.
— Здравствуй, незнакомец. У тебя прелестный вид. — Она подошла и поцеловала Деса в губы. — Доброе утро, любовничек.
Темная рука поглаживала по животу.
— Позавтракаешь с нами, Джон? — Миссис Комфорт зевнула и поцеловала его в щеку. Одна грудь выпала и с мягким шлепком угодила ему на руку. — Извини мою сиську.
— У него перепой. Топит свои печали.
— А чего ему печалиться. Хорошая поджарка — вот что ему необходимо. Вышибить пары.
— Нет, правда, миссис Комфорт, мне надо на работу.
— Забудь. Позвони и скажись на сегодня больным. Позавтракаешь с нами. Ты ведь останешься, Дес? Все не находится повода сделать хорошую поджарку.
Они сидели за покрытым жаростойким пластиком столом, окруженные китайскими кошечками, пластмассовыми клоунами, открытками с Ямайки, вырезанными наподобие дельфинов коробочками из ракушек и кокосовых орехов и «Радио-1», и ели яйца, бекон, сосиски, бобы, «черный пудинг»[31], поджаренный хлеб, помидоры, грибы, пирожки и сироп. Дес все обильно сдобрил соусом чили. И они пили коктейль из концентрированного сока манго и кофе. Джон начал рассказывать о Ли.
— Несчастный мальчик. Ты должен по ней скучать. Мы, конечно, видели газету и все такое и ее саму, когда вы ездили за город.
— Понимаю, каково тебе сейчас, — заявил Дес. — Именно такое случилось однажды со мной.
— Это когда? — усмехнулась миссис Комфорт, подливая себе кофе. — Во сне?
— Случилось, — настаивал Дес. — У меня с тобой. Видишь ли, приятель, она была звездой.
— Не свисти. Я была девушкой из хора.
— Огромной звездой. — Дес говорил с жаром. — По сравнению со мной, обычным парнем. Я увидел ее в Брикстонском театре. На улице было сыро и холодно, и я взял билет на задний ряд. А там все оказалось таким красивым и чудесным. Волшебная история.
— Пантомима, дорогой. «Аладдин». Мы были потрясными статистками — панталоны, как в гареме, и шляпа со страусовыми перьями.
— Я ее сразу заметил. Больше на сцене никого и не было.
— Только Чарли Дрейк и Бернард Бресслав. Ужас до чего хороши.
— Я ходил туда каждый вечер. Клянчил и занимал на билеты деньги.
— А мы развлекались. Стали его высматривать. Огромный черный малый в синем костюме в амфитеатре в окружении орущих детей. Он казался невероятно торжественным.
