— Ты ее не любишь?
— Мне наплевать; может, она и ничего — все это театральная муть. Ненавижу такое дерьмо. Послушать этого хмыря Гилберта, так он не меньше Джонни Деппа. А на самом деле мудак мудаком. — Скай помолчала и добавила: — Надоело. Все эти театралы — сплошные говнюки.
Она передала «косячок» Джону. Он сделал затяжку. Сигарета была тонкой и пахла высохшим табаком и картонным переплетом.
— Ты с этим выросла. И тебе это кажется обычным.
— Наверное. Отец хоть и разоряется, но это сплошной онанизм. Жалко, мы уехали из Лос-Анджелеса. Вот где было здорово. А теперь торчим в гребаной заднице неизвестно где. Чванливый сукин сын, мой папаша. Ненавижу его за это.
— А сама что ты хочешь делать?
— Стать актрисой.
— Но мне показалось, тебе это не нравится.
— Только на сцене. Не желаю, чтобы из меня делали марионетку в перчатках. Кино — вот это да! Вернуться бы обратно в Голливуд. Поеду, как только найду агента. Есть парочка проектов в задумке. Дастин сказал, что хочет со мной работать. — Скай расстегнула узкий лиф, освобожденные груди свесились к земле, и бледные плоские соски коснулись травы. — Я хочу стать звездой. В Венеции гадалка на картах таро предрекла, что я буду знаменитой. В этом смысл жизни — считаться знаменитой. Хотя я всю жизнь была знаменитой — из-за папы и мамы. Мы всегда были известной семьей.
Джон посмотрел на гротескно раскормленного подростка: вялая, помятая кожа, красная сыпь, татуировка бабочки на бедре, короткие, лопатообразные ноги, толстые со вмятинами колени, капельки пота в складках на животе, розовая круговая отметина на шее. Это отвратительное жирное существо в красивом, тихом, утонченном уголке у запруды напоминало вульгарную карикатуру на Венеру в Арденском лесу.
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать. Но я знаю, что выгляжу старше. Правда?
— Конечно.
— Понимаю, что у тебя на уме. Но мы не станем трахаться. Ладно?
— Ладно.
— Но если хочешь, немного поиграем. Я хорошо беру в рот. Научилась в Беверли-Хиллз. Меня отец заставлял, когда я была еще маленькая.
— Неужели?
— Да. Сама я не помню. Подружка сказала, что у меня синдром потери памяти. Такой синдром у всех, кто болел анорексией[20]. А у меня анорексия продолжалась целое лето. Ну и как Ли в постели?
— Точно такая же, как вне постели.
— Я не о том, ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю.
— Об этом спрашивать невежливо.
— Пошел ты! Готова поспорить, она в постели что надо. Оттянулся на всю катушку. А у самого небось шишка не промах. Кинозвезды охочи до самых больших. Самых лучших. Ну, так что, пососать?
