Когда Елизавета поинтересовалась положением северного соседа, ей доложили: «Все крепости находятся в руках французов и королевы-регентши, а поскольку она француженка, то можно сказать, что все — во власти Его Наихристианнейшего Величества, который держит в тамошних гарнизонах двадцать тысяч пехотинцев. Этих сил достаточно, так как они за два дня могут послать туда так много войск, как только захотят». Французская армия представляла серьезную угрозу, и Елизавета была счастлива, что молодая чета подписала мирный договор между Англией и Шотландией, составленный в Апсеттлингтоне (Берикшир), без всяких упоминаний о претензиях на престол. Казалось, на том была подведена черта под Като-Камбрезийским миром, и Елизавета проинструктировала своего посла Николаса Трокмортона «держать себя по отношению к ним любезно». 28 мая 1559 года Мария и Франциск подписали договор, и поскольку Франциск в таких случаях очень сильно заикался, Мария от его имени объявила Елизавету «своей доброй кузиной и сестрой». Свидетелями выступили Генрих II и Екатерина в отсутствие почти всегда находившихся рядом дядей — Гизов.
Отсутствовали они и на последовавшем приеме, где Марию сопровождал недавно освобожденный из плена коннетабль Монморанси, который с удовольствием демонстрировал Трокмортону, что Франция верна договору. Трокмортон предупредил коннетабля, что его госпожа, королева Елизавета, «сочтет публичную демонстрацию гербов Марии неподобающей», особенно после того, как молодая чета подписала договор, отрицавший всякие наследственные права. Коннетабль уклонился от ответа, сказав, что находился в брюссельской тюрьме, когда делали гербы, а поскольку сама Елизавета имела на своем гербе французские лилии, то и шотландская королева могла вполне законно пользоваться английским гербом, ведь она принадлежит к английскому королевскому дому и близка к короне. Первая дипломатическая стычка закончилась мирно.
По возвращении Монморанси влияние Дианы опять возросло, и ее внучка вышла замуж за сына Монморанси. Все это очень не понравилось Гизам, особенно когда племянник Монморанси адмирал Колиньи (чин «адмирала» давали и солдатам, и морякам, так что по современным понятиям Гаспар де Колиньи был генералом) стал протестантом, что было близко сердцу Елизаветы. Генрих II считал: так как корона была католической, любое уклонение в сторону Реформации было не просто ересью, но чем-то гораздо худшим. Попросту говоря, оно было изменой, и с ней можно было бороться светскими методами, не прибегая к духовной власти дядей Марии, чье влияние на тот момент почти сошло на нет.
