Генрих II стремился как можно яснее показать всему миру, что Мария — невеста наследника Франции. В Англии, еще не пришедшей в себя после утраты последнего опорного пункта на континенте, всем было ясно, что Мария Тюдор умрет бездетной; следующей по порядку наследования была протестантка — принцесса Елизавета. В глазах французов она являлась незаконнорожденной, и наследовать английский престол должна была Мария Стюарт. Тем временем брак с ней сына давал Генриху II прямой контроль над шотландскими войсками, которые можно было использовать против Англии. Кроме того, это была первая за двести лет свадьба дофина в Париже, поэтому она должна была стать самым великолепным торжеством, какое только мог придумать король.
Из всех стран Европы прибыли послы. Папский легат кардинал Тривульцио привез из Рима папское благословение. Глаза всех были прикованы к Парижу, жителей которого предупредили о грядущем событии за много недель, и «не было ремесленника, не получившего за свои труды хорошие деньги»; почти у каждого был друг, сосед или родственник — пекарь, вышивальщик, кондитер или плотник. Приготовления были видны всем. Париж сильно вырос по сравнению со Средними веками: Генрих II перестроил старый Луврский дворец на восточных окраинах, а сам город теперь охватил оба берега Сены. Сердцем города по-прежнему был собор Парижской Богоматери на острове посреди реки, и горожане, должно быть, с большим интересом следили, как перед ним на площади возводили временные сооружения.
Там появился крытый переход двенадцати футов в высоту; он вел от дворца епископа Парижского к большому помосту, возведенному перед западным порталом, а затем продолжался и внутри собора. Этот помост был украшен гербами Марии и Генриха II, устлан турецкими коврами и покрыт синим шелком, расшитым золотыми лилиями.
В воскресенье 24 апреля 1558 года навес над помостом слабо колыхался на утреннем ветерке. С рассветом вокруг помоста начала собираться толпа, а все окна и даже крыши были заполнены горожанами, предусмотрительно запасшимися едой и вином.
Пока толпа терпеливо ждала на солнышке, наблюдая за колоритными швейцарскими гвардейцами, занимавшими свои позиции вокруг помоста, Мария находилась всего в нескольких сотнях ярдов от них, во дворце Юсташа дю Белле, епископа Парижского. Она заканчивала наряжаться, успев при этом написать торопливое письмо матери. Это письмо вдвойне очаровательно из-за множества грамматических и синтаксических ошибок — даже коронованные особы нервничают в день свадьбы. Мария пишет, что она — одна из счастливейших женщин на земле, так как король и королева обращаются с ней как с невесткой и пожаловали ей драгоценности и драгоценную посуду. Она надеется, что мать поймет: все, что она сделала, делалось для нее, — хотя непонятно, каким образом это оправдывает подписание секретных статей договора Фонтенбло, — и говорит, что кардинал подробно опишет ей все детали. Заканчивает Мария просьбой простить ее за столь короткое и плохо написанное письмо — ведь принцессы не дают ей покоя. В тот момент Мария могла слышать музыку, доносившуюся с площади, где группа швейцарских наемников играла на флейтах и барабане, пока знатные дворяне и послы занимали приготовленные для них скамьи. Ей пора было присоединяться к королевской процессии.
