Меня провели через боковую дверь здания наверх и поместили в комнате, окно которой выходило в сад. Молодые люди вежливо попрощались со мной и ушли, не закрыв дверь. Я огляделся. Кажется, впервые в Эквигомии видел я помещение, в котором не было ни портретов, ни бюстов, ни изречений Оана.
На стенах висело несколько очень приятных акварелей, красивый шелковый экран закрывал камни. Комната была убрана без роскоши, но со вкусом.
Через несколько минут вошел немолодой эквигом, одетый в обычную у них простую одежду, но изготовленную из дорогой ткани и хорошо сшитую. Я встал со стула, ожидая его приказаний, но он медлил.
— Я знаю твое имя, — сказал он. — Не существенно, подлинное оно или нет, об этом мы позже договоримся. Меня зовут Мик, я секретарь пятикратно-сверхравного Нуила.
Я понял, что по крайней мере на первой стадии мои расчеты оправдались. Нуил был одним из самых влиятельных людей в стране. Говорили, что он видел или видит Оана. Кстати сказать, это была постоянная двусмысленность эквигомской жизни. С одной стороны, Оан был вроде бы жив, и его именем все делалось в этой стране. С другой — он, очевидно, не был физически реальной личностью, ибо никто не упоминал о его человеческих поступках, даже как о поступках правителя. Он был подобием бога, но на портретах изображался человеком с довольно заурядным лицом. Если, например, какой-нибудь бедняга упал в воду и утонул, никто не говорил, что его наказал Оан. Но если виновного в каком-то проступке публично секли, то говорили, что выполняется воля Оана.
Секретарь Мик спросил, доволен ли я помещением, и выразил надежду, что мне понравится пища. Он позвонил, и слуга принес нам ужин. В этот вечер я впервые мог оценить эквигомскую кухню и понял, что равенство не распространяется на качество еды и напитков.
Мик попросил меня подробно рассказать свою историю.
Я повторил все, что говорил неделю тому назад, тщательно избегая противоречий и неточностей. Мик слушал меня, не перебивая, и лишь время от времени отмечал что-то в своей записной книжке. Затем он стал задавать мне вопросы, которые подтвердили, что я имею дело с человеком умным и осведомленным. Его интересовали мои связи в высших кругах Пекуньярии, характеристики личностей, планы Западной компании и экспедиция в Индию. Расспрашивал он меня также о Европе, но, видимо, больше из любопытства, чем ради дела.
Беседа наша затянулась до позднего часа. Наконец секретарь Мик встал и, вежливо пожелав мне спокойной ночи, ушел.
