— Неужели моя жизнь пропадет даром?.. Где моя дорога?.. Неужели так я и не нужен никому на свете?
Он крепко задумался. Леночка все смотрела на него, ожидая признаний; но при последних словах Молотова она неожиданно обвила его шею руками и осыпала все лицо поцелуями, крепкими и жаркими, какими еще никогда не целовала его.
— Егор Иваныч!.. Душка!.. Ты герой!..
Молотов пожал плечами и чуть вслух не сказал: «Душка!.. Герой!.. Вон куда хватила!..»
Поцелуи не разогрели его, несмотря на то что Леночка первый раз охватила его так страстно. В ее поцелуях, горячих и бешеных, было что-то серьезное; стан ее выпрямился, она точно больше ростом стала; во всей ее позе была решительность и какая-то женственная смелость и отвага; грудь поднималась медленно и равномерно, и чудно откинула она в сторону свою маленькую ручку… Молотов ничего не заметил. Он смотрел угрюмо в землю…
— Милый мой!.. Егорушка!.. И мне тоже все чего-то хочется… Я перестала понимать себя… боюсь всего… такие странные сны… Я плакала давеча…
— О чем, Леночка?
— И сама не знаю о чем… Но теперь ты стал говорить, и мне так легко, так легко… Я никого на свете не боюсь… Я птица!.. Полетим, Егорушка!..
— Полетим, — сказал Молотов и засмеялся…
Леночку обидел этот смех…
— Всегда так… зачем чувство охлаждать?..
— Куда же лететь?
— А вот чрез кладбище, за озера, за Волгу… туда, туда… Ты понесешь меня в объятиях… Пойдем в долину; хижину выстроим… Пусть все меня оставят; я никого не хочу…
— Леночка, возможно ли это?
— Ах, какой ты несносный!.. Я знаю, что нельзя, ведь не дурочка… Для того разве говорят?.. Это так. Ведь я люблю тебя, Егорушка…
Молотов засмеялся…
— Ой, как ты громко смеешься!
Леночка замолчала, опустила ресницы вниз; досадные слезы пробивались на ее глазах, она гневно щипала мантилью.
— Господи, чем это все кончится? — вырвалось у Молотова.
— Да о чем же ты горюешь, Егорушка?
Не спросила бы его Леночка с такой любовью, если бы знала, о чем он думает. Молотов от злости стал несправедлив; у него желчь разлилась… Он думал: «Полетим, Егорушка!..» Ах ты птичка, птичка!.. Полетим!.. «Я сама знаю, что нельзя!..» Что это я наделал?.. Как так втянулся в эти странные отношения?» Припомнилась ему вся любовь, вся игра в поцелуи, пожатие рук и сладкие глазки, припомнились страстные ночи, и досадно ему было, зачем все это случилось. Но, несмотря на все это, он как-то невольно тянул время последнего свидания. «Надобно покончить, — думал он, — сказать ей…», а сам все сидел, и не хотелось ему уйти так скоро…
