— Я думаю, оттого, что жизнь моя худая…
Молотов посмотрел с удивлением на эту бойкую, розовую, кисейную девушку.
— И живешь здесь!.. Ну что здесь?.. Особенно зимой… снегом занесет… волки воют… никого нету… одна маменька… Какое это житье?
— Зачем же летом зиму вспоминать, Елена Ильинишна?
— Ах, Егор Иваныч, как иногда невесело бывает!.. Отчего это?
Молотов думал: «Ну, что я скажу?.. Чего ей?.. Право, какая она!»
— Я думаю, оттого, что так я росла… Что я видела? Ничего не видела… Хоть бы брат был у меня хороший… Сестра замужем и уехала…
— Ведь у вас есть брат? — спросил Молотов.
— Бог с ним, с этим братом… Отчего это братья не любят сестер своих? И другие подруги тоже жалуются.
— А вас брат не любил?
— Нет… Мы, бывало, у него не говорим, а дребезжим все… Всегда, бывало, с насмешкой, все назло… Маленькие росли, только и помню, что бил, да ломал все, да ябедничал, а отец был такой угрюмый, строгий, всегда за старших… Что-нибудь сделает худое, да на меня же и нажалуется… Прозвищ всяких надавал… Не мог азбуки выучить без колотушек… Теперь ему же маменька посылает деньги; разве это хорошо?.. Мужчина должен сам деньги доставать, а сестрам где взять?
Леночка помолчала.
— Была одна знакомая, — продолжала она, — стала учить по-французски, так братец же отбил охоту, коверкает нарочно слова, и сестрица тоже хохочет. Ну, вот и житье!.. А строгость какая!.. Всем воля, всем праздник, лишь мы никуда… У папеньки и не заикайся выехать куда-нибудь… и на маменьку прикрикнет… как можно, в самом деле?.. Разве так получают образование?.. Все сама… потихоньку и манерам выучилась, и танцевать, и моду перенимать…
— У вашего отца, я слышал, было большое состояние?
— Давно прожили, я еще маленькая была… Тогда папенька стал богу все молиться… Станет какую-нибудь спасительную книгу читать, наставления делать, а потом бранить нас… просто тоска!.. Что мне богу молиться? Я гулять хотела!.. Чем я хуже других?.. Говорят, Таня Песоцкая и умная, и хорошая, и все, — ничего нет хорошего, а вот одевается хорошо, потому что богата…
«Что же это за Леночка? — размышлял с недоумением Молотов. — Сначала я думал, что она хорошенькая, наивная, бойкая провинциалка, которой ничего не стоит назначить свидание с мужчиной, которое, разумеется, ни к чему не поведет, говорить разную наивную дребедень, играть в прятки, словом: делать тысячу детских шалостей. А теперь? Ее одолевает скука жизни, ей не сойтись с подругами, ей хотелось бы… хоть брата хорошего… Кстати, сколько ей лет?» Молотов не мог определить года Леночки: «восьмнадцать ей или двадцать?»
