– А что в ней?
– Не могу тебе сказать. Секрет фирмы.
– А не возьмут за жопу? Тут ментовка рядом – опорный пункт.
– Не боись, все законно. Думаешь, – я что-то спиздил и волоку цыганам загонять? Зачем мне таким заниматься? Я уже старый для этого.
Доносим коробку до цыганского дома, ставим перед калиткой.
– Дальше я сам. Ты меня на улице подожди.
Мужик заходит с коробкой в калитку.
Его нет минут десять. Я жду, курю, рассматриваю дом – двухэтажный, из белого кирпича, с гаражом на две машины. На Горках такой дом только один.
Калитка открывается, мужик выходит с довольной рожей.
– Ну что, – дело сделано, можно теперь и от метить, да? У меня как раз есть поллитра.
Мужик вытаскивает из сумки за горлышко бутылку водяры и прячет назад.
– Надо сначала жратвы купить.
Мы заходим в продовольственный, мужик берет полбулки черного хлеба и триста грамм зельца. Потом перелазим через забор детского сада, садимся в беседке. Мужик расстилает газету.
Пьем по очереди из горла. Ножа нет – хлеб ломаем, а зельц мужик покромсал на газете своим ключом от квартиры.
После первой закуриваем.
– Давно пьешь? – спрашивает мужик.
– Ну, по-нормальному, не по-детски – года два.
– А попробовал давно?
– Водку – года три назад, а шампанское мне класса с третьего на Новый год наливали. По чуть-чуть, само собой.
– А я – в первом классе попробовал. Даже не то что попробовал, а нормально так вмазал. Я тогда со старыми своими в четырехквартирном жил, ну, в бараке, можно сказать. И там соседка – девятиклассница – привела к себе подружек: Восьмое марта отмечать. Вино купили, торт, хуе-мое. И меня позвала – я один дома сидел. Налили мне грамм двести, как большому. Я ебанул, забалдел и что, ты думаешь, стал делать?
– Не знаю.
– За цыцки их щупать.
– А они?
– А что они? Лахали.
– А с бабой когда первый раз?
– В седьмом классе. Тоже по пьяному делу и тоже с соседкой, только с другой – той уже тогда не было, переехала. А в восьмом засадил бабе – ей сороковник уже был, дочке – пятнадцать. Пока я ее в одной комнате драл, Санька, мой корефан, в другой комнате дочке целку сломал. И главное, матка не хотела, чтоб дочка знала, что она со мной, а дочка матке про Саньку ничего не сказала. Ну а ты во сколько лет первый раз бабу отодрал?
– В пятнадцать.
– Тоже неплохо.
Мужик отпивает из бутылки, передает мне, а сам засовывает в рот хлеба и зельца, жует. Я спрашиваю:
– А что ты вообще делаешь по жизни?
– Так, работаю на Кирова.
– На автозаводе?
– Ага.
