Господи, чего он только не мог!
Единственное, чего он не мог сделать — это умереть! Вот так — просто умереть! Вдруг! Не сказав Ральфу ни слова…
В конце концов, ведь я тоже его единственный сын, разозлился Ральф и опять мотнул головой. Он все еще не верил, что звонок мачехи не розыгрыш. Это было бы слишком даже для ее странной натуры. А предположить, что ей могла прийти мысль таким образом заманить его в отчий дом, было слишком дико.
Значит, все правда… И он увидит отца в строгом траурном костюме, с сомкнутыми губами, с закрытыми глазами, тихого и молчаливого. Он переступит порог родного дома через столько лет только для того, чтобы навсегда попрощаться с самим собой. С тем, каким он был или всегда хотел быть. Навсегда похоронить тайную мечту когда-нибудь сидеть напротив отца в своем любимом кресле в библиотеке, за которым он когда-то прятался от его справедливого гнева, и говорить с ним на какие-нибудь мужские темы… И чтобы слышался из соседней комнаты смех его детей и тихий голос жены. И чтобы видеть, как отец скрывает свою нежность к внукам и гордость невесткой. И как прячет он за иронической усмешкой желание сказать, что он всегда знал, что его сын настоящий ученый.
Всего этого никогда не будет. Ральф слишком был похож на собственного отца. Так же упрям и скрытен. Они уперлись в своем непонимании. Они просто никогда не смогли заговорить об этом. Потому что слишком любили одну и ту же женщину…
* * *
Как ни спешил Ральф, он все-таки решил заехать на заправку. Все равно по дороге. Он уже пересек черту города. До дома отца оставалось каких-то десять минут. Сейчас он проедет немного прямо, потом свернет у светофора направо, потом еще минут пять, и вот они — ажурные ворота, ведущие в райские кущи.
Ральф не мог отделаться от желания иронизировать по поводу богатства его семьи. Так было легче перенести то, что ему предстояло. Ирония по поводу его происхождения и золотой ложки, которую он держал во рту при рождении, была надежным щитом от боли, вызванной сообщением о внезапной кончине отца. Ральф хорошо представлял фальшивые скорбные лица, которые он увидит через несколько минут. Как же им хочется, чтобы скорее окончились все формальности, связанные с погребением, и началось священнодействие, называемое чтением завещания. Вожделенная мечта каждого прихлебателя в богатом доме состояла только в одном — быть упомянутым в завещании.
Мысль о том, что он теперь наследник империи отца, не вдохновляла Ральфа. Он давно решил для себя, что не нуждается ни в его деньгах, ни в ореоле его знаменитого имени. В университете он при всякой возможности подчеркивал, что не имеет к уважаемому семейству ни малейшего отношения.
