«Ничего не слу», — вывел Урри, а потом карандаш сломался.
* * *
Если долго качаться в кресле, как известно, начинает кружиться голова. И вообще возникают ощущения, близкие к состоянию несильного опьянения. Мысли от этого приобретают чрезвычайную силу и в то же время легкость. Разглядывая пробковый потолок и прислушиваясь к поскрипыванию шарниров, Урри размышлял о разном. Хотелось есть.
А потом пришел врач.
* * *
— Странно, — начал Урри, приподнимаясь в кресле.
— Сидите, сидите, — сказал врач.
Луч солнца, довольно сильно переместившийся за прошедшее время, попал в зеркальце, укрепленное на лбу врача, и неприятно кольнул глаза.
Урри поморщился.
— Чего же странного? — спросил врач, подойдя к креслу и заложив руки за спину.
— Я как раз думал о врачах, — сказал Урри.
— Вот как? Отчего же?
— Ну как. Сначала я, по понятным причинам, думал о тюремщиках.
— Угу, — врач кивнул и извлек из кармана фонарик.
— Где вы это взяли? — спросил Урри.
— Неважно. Продолжайте.
— Ну а что думать о тюремщиках долго? С ними, в общем, все ясно. У них задача, как у служителей зоопарка, — держать живое существо взаперти и в порядке, демонстрируя его гостям. Вы понимаете, кого я подразумеваю под гостями?
— Думаю, что вполне. Откиньте голову.
Урри повиновался. Пальцами левой руки врач раздвинул кожу вокруг правого глаза Урри.
— Продолжайте, я внимательно слушаю.
— Что значит взаперти, вполне понятно. Держать же в порядке значит, как минимум, кормить. А меня до сих пор не кормили…
— Я распоряжусь, — сказал врач и направил луч света на глазное дно Урри.
— Черт. — Урри дернулся.
Врач выключил фонарик и выпрямился.
— А второй глаз?
— Так при чем тут врач?
— Кроме того, чтобы кормить, нужно еще заботиться о здоровье того, кто находится в клетке. Вот тут и нужен ветеринар в зоопарке и врач в тюрьме. Не знаю, какие мысли родились бы в моей голове дальше, но тут появились вы. Почему-то без охраны.
— А вы полагаете себя опасным?
— Я — нет. Но те, кто запер меня в камеру с пробковыми стенами, совершенно точно полагают. Вы же, как ни крути, из их числа.
— Ну-ну. Я ваш друг.
Урри улыбнулся:
— Послушайте, это же мелко. Пусть придет главный и поговорит со мной по душам. Как с равным. Я не собираюсь дожидаться, пока мне под ногти будут загонять иголки. Если только из любопытства.
— Вы любите боль?
Урри задумался. Ему вспомнились первые секунды в камере.
— Иногда, когда она вызывает печаль. Но иголки под ногтями — это боль иного рода. Она прогоняет печаль, она чересчур эгоистична. А я ненавижу эгоизм. От него все беды.
