Когда засмеется сфинкс | страница 17

— Ну, пора, поднимайся, потопали, — сказал он и махнул рукой, показывая, что нужно идти туда же, куда ушли все.

— А сам Дылда? — начал было Фрэнк. — Он что, останется?

— Не твоя печаль, у нас свои дела — у него свои, — оборвал резко Косой. — Не будь любопытным, предупреждал же.

По вытоптанной среди репейника, крапивы и вереска узенькой дорожке они дошли до глубокого оврага, на дне которого темнела пахнущая помойкой жирная вода, по переброшенным через него двум бревнам перебрались на противоположный склон, перелезли изгородь из ржавой колючей проволоки и очутились на окраине.

Косой остановился, не спеша достал из карманчика рубашки окурок, прикурил, сплюнул прилипшие к губам табачинки и сказал:

— Мы сегодня пройдемся по пивным, затем по барам и кафе, потом прошвырнемся к гостиницам. Дорога знакомая. Сам ничего не предпринимай, лишь смотри на меня, наблюдай, мотай на ус, ни во что не суйся, иначе и погореть недолго, понял?

— А что станем делать?

— Ты пока ничего, не гоношись, ну а я — что подвернется. Одним словом к утру мы, хоть лопни, должны выложить Дылде не менее десяти долларов — он, гад, опять, видно, в карты продулся; не достанем — хана.

— А что он нам сделает, изобьет?

— На первый раз тебя обязательно, для острастки. Правда, не сам — это редко, в крайнем случае. Если сам — не приведи бог, второго раза не захочешь, можешь не сомневаться, наизнанку вывернешься, а деньжата приволокешь.

— Так где же мы их возьмем, десять долларов? — с тревогой спросил Фрэнк. — Это же очень много, столько и заработать трудно.

— Я же сказал — где придется. У пивных можно сорвать, у моряков-иностранцев, они города не знают — их облапошить ничего не стоит. У баров и кафе, когда народа много, или у гостиниц: такси кому поймать, дверцу открыть, багаж поднести или деваху в номер препроводить. Главное, не суетись, держи ухо востро, на глаза копам не попадайся — заметут. Короче, пасись возле меня и присматривайся, где и что раздобыть. Парень ты вроде смышленый, не то что какой-нибудь тупой ниггер.

— А у вас и негры есть?

— Всякой твари по паре — и негры и пуэрториканцы. Правда, их Дылда не жалует — это он их ниггерами зовет. Но особенно не переносит китайцев, видно, насолили ему когда-то, вот и бесится. Если китаец подвернется, измордует до полусмерти.

— Но почему? Они ведь тоже люди, китайцы-то?

— А за здорово живешь, не будь китайцем, и баста — весь сказ, вот за что.

— Странный он человек, твой Дылда, — пробормотал Фрэнк.