- Нет.
- А куришь?
- Нет, не курю.
- И не куришь, и сигарет нет?
- Нет.
- Ну, пошли просто постоим в тамбуре, я покурю.
- Пошли.
Выходим в тамбур. Он достает пачку "Явы".
- Может, закуришь?
- Ну, давай.
Он дает мне сигарету и прикурить, закуривает сам.
- Ты вообще куда едешь?
- В Быково.
- В аэропорт?
- Да.
- А куда летишь?
- На север, к брату.
- Слушай, дай мне десять рублей.
- У меня нет.
- А сколько есть? Двадцать пять? Тогда дай мне двадцать пять, а я тебе пятнадцать.
Я молчу.
- Знаешь, откуда я? Из Люберец. Знаешь, что за город такой?
Конечно, я знаю. Читал в газетах про "люберов", которые ездят на разборки в Москву, бить неформалов. Люберцы на этой же линии электрички, что и Быково, только дальше.
- Ну, что? Давай, а то сам знаешь, что будет.
Электричка замедляет ход, подъезжая к станции, и пацан смотрит на перрон, как будто собирается выходить.
- Тебе же до Люберец.
- Нет, до Ждановской. Ну, быстрее.
Я сую руку в карман, вытаскиваю мятую десятку, но ему не отдаю, сжимаю в кулаке. Двери открываются. Пацан ждет. Я раздвигаю двери вагона и выхожу из тамбура. Если он не выйдет на этой станции, то мне капут. Но он выходит, поглядев на меня скорее удивленно, чем злобно.
В здании аэропорта пусто. Я снимаю ботинки, ложусь на дерматиновые сиденья в зале ожидания и сразу вырубаюсь.
Утром иду в буфет, пью чай с черствой булкой, потом сажусь в электричку и еду в Москву. За окном мелькают серые заборы и безликие промышленные корпуса.
Через полгода я закончу школу, и надо будет куда-нибудь поступать. Я, правда, еще не знаю, куда. Раньше был уверен, что буду поступать в Москве, а сейчас уже не знаю. Боюсь не поступить. Ведь если не поступлю, то заберут в армию, а это - жопа. Мне по-прежнему нравится в Москве, хоть здесь сейчас грязно, серо и неуютно. Я хочу здесь жить. Или нет?
Вечер. Я иду по Арбату. Я уже был здесь несколько раз с родителями, но мне захотелось приехать еще раз одному. Ничего не изменилось: все так же торгуют всякими советскими сувенирами, плакатами с голыми девками и гороскопами. Тут и там кучки людей собрались вокруг поющих или что-то рассказывающих. Какие-то двое ребят поют под гитару. Песня заканчивается фразой "Все рокеры в жопе, а джазмены в пизде". Им начинают бросать в шапку копейки.
В витрине киоска - значки с портретом Горбачева. Перестройка, гласность - это все, конечно, классно, но почему все меньше становится всего в магазинах, и чем дальше, тем хуже, и люди злятся и вспоминают, как хорошо было в семидесятых?
