— Кто ты?
— Айя-Кецаль, — присел он неподалеку. — Говорить пришел.
— Ты от Мотекусомы?
— Нет, — мотнул головой Айя-Кецаль, — но сил и у меня достаточно.
Кастиланин мгновенно заинтересовался.
— Ты его враг?
— Враги… друзья… перед четырьмя лицами Уицилопочтли мы все лишь игроки в мяч! — рассмеялся старик. — Скажи, кастиланин, а кто ты?
Теперь уже рассмеялся и кастиланин.
— Как ты сам сказал, всего лишь игрок в мяч, — перевела девчонка.
— Тогда, может быть, мы поладим? — предположил Айя-Кецаль. — В одной команде…
В глазах кастиланина мгновенно зажегся интерес.
— И что от меня требуется? — перевела девчонка.
— Твои великолепные солдаты и побольше Тепуско и Громовых Тапиров.
Кастиланин улыбнулся; ему определенно начинал нравиться этот разговор.
— И какой будет приз?
— Я слышал, у кастилан золото и рабы в почете, — улыбнулся Айя-Кецаль. — У тебя будет и то, и другое. Много.
— А что достанется тебе?
Старик улыбнулся.
— Земля для моего народа.
И вот тогда в глазах кастиланина что-то мелькнуло.
— И много здесь… этой земли? — поинтересовался он.
Старик насторожился, но вопрос был задан, и не ответить означало разрушить так хорошо начатый разговор.
— Лет восемь пути, если мы двинемся на север, — осторожно ответил он, — и почти столько же на юг. Ну, что… пойдешь со мной?
И едва он это сказал, в глазах кастиланина словно опустилась плотная завеса — разом.
— Сначала я навещу Мотекусому, — отстраненно произнес он.
— Зачем? — холодея, спросил Айя-Кецаль.
— Обещал.
Это было сказано столь значительно, что любой бы понял, что разговор завершен. И Айя-Кецаль понял. Он поднялся, вздохнул и развел руками.
— Как хочешь. Только помни: если пойдешь со мной, каждый твой солдат возьмет по восемь тысяч рабов. А если пойдешь к Мотекусоме, против каждого твоего солдата встанут восемь тысяч бойцов.
Толмачи быстро перевели, но кастиланин как не слышал, и лишь когда старик, недоуменно потоптавшись на месте, вышел, Кортес повернулся к Марине и горько рассмеялся.
— Ты слышала? Мне рабов, а ему землю! Он на мне покататься хотел!
Марина сверкнула маслинами круглых глаз, подошла и прижалась к его груди. Но Кортес уже был не здесь.
«Лет восемь пути на север и столько же на юг!» — все повторял и повторял он, у него и в мыслях не было, что в мире существует столько непокоренных земель.
А тем же вечером Айя-Кецаль вошел в зал для приемов Мотекусомы.
— Даже не пытайся, Тлатоани, — только и сказал он. — Ему не нужны ни люди, ни золото. Он продается только за власть.
