Селезневу Тоня милостиво разрешила ходить. Майор, Шурик и девушки собирали в лесу мелкие сладкие груши и яблоки, ежевику, кисло-сладкий кизил и терпкий терн. Все это Валя сушила на солнце и складывала в огромные корзины, которые искусно плел Измаил. Кроме того, он сплел несколько вершей. В небольшой бочке из-под меда засолили наловленную им в горной реке форель.
— В наших горах, — с гордостью повторял Измаил, — с голоду не умрешь. Вот еще скоро орехи поспеют — можно всю пещеру засыпать.
Но охотничьи лавры Вовки не давали ему покоя, и однажды он попросил:
— Степан Васильевич, давайте тоже пойдем на охоту.
Майор не был охотником, но все же согласился.
Утром сияющие от гордости Селезнев и Измаил приволокли в лагерь тушу кабана.
Первым взбунтовался Шурик.
— Да что же это в самом деле? — говорил он. — Так и будем развлекаться — на охоту ходить да ягодки собирать? А фашистов бить?
Его поддержал Измаил.
— Кабанов и коз можно всегда найти, а на первое время у нас запас есть. Пора за дело браться.
Селезнев задумчиво помешивал палкой угли в костре, от которого по нависшим сталактитам пещеры бегали красные блики.
— Я думаю, Володя, ребята правы. Приедем сюда охотиться после победы, а завтра пойдем на разведку.
Утром Селезнев и Измаил ушли в аул Псекупс, Шурик — в Саратовскую, Вовка — в Серный ключ.
Валя и Тоня отдыхали в пещере. Было решено, что ночью девушки вместе с Селезневым пойдут портить телефонную связь.
Старая Нефисет говорила, что Дархок занял под свое жилье дом, где помещалось раньше правление колхоза. Селезнев и мальчик отправились прямо туда. Перед этим майор тщательно проинструктировал Измаила.
К воротам правления была приклеена листовка, написанная на немецком, русском и адыгейском языках. В ней обещали большую награду тому, кто укажет местопребывание старика партизана. Измаил прочел листовку и вошел во двор. Селезнев бесшумно проскользнул через парадное крыльцо внутрь дома.
Под тополями лежал на ковре человек. Он был щупл, малоросл, ничем не примечателен. В детстве Измаил наслушался страшных рассказов об убийствах и поджогах, которые творил Дархок. Даже видавшие виды старики до сих пор хвалили отца Измаила, сумевшего поймать этого бандита. Сейчас, видя перед собой такого заморыша, мальчик почувствовал даже разочарование.
— Ты Дархок? — резко спросил он, опуская руку в карман.
— Дархок спит. Пошел отсюда!
Очевидно, это был тот самый пришедший с Дархоком человек, о котором говорила старая Нефисет. Но он сейчас не интересовал Измаила. Мальчик прислушивался, что происходит в доме.
