Вот он на стене, воплощенный кистью Васнецова, непоколебимый, тысячелетний.
* * *
Золото блестит, твердя священные слова, среди многосложности запутанного рисунка вселенной. Здесь четыре стихии, здесь вся тварь земная. Здесь все травы, деревья и цветы, здесь гады, звери и птицы, здесь человек, здесь люди, здесь Ангелы и Архангелы… Здесь все чины небесные, здесь Матерь Бога, здесь Слово, здесь Дух, здесь Отец..
Здесь все…
Бескрайняя сложность, безграничное многообразие мира.
Как не запутаться, как не изнемочь в лабиринте цветов, форм, мыслей, чувств?
Но вот золотом сверкают путеводные слова:
«Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца Неба и Земли, видимым же всем и невидимым…»
Так твердит золото на стенах еще не понятого до конца этого чудесного храма.
Искрится оно в лучах солнца, горит:
Господи! Верую во все: в видимое и невидимое! Прошедшее и будущее! И чаю воскресения мертвых «там» и «здесь»!
* * *
Аминь…
* * *
Когда я стоял там на хорах, с левой стороны, у алтаря, пришло двое людей: он и она.
Они осмотрели меня, потом он стал показывать ей.
Властной рукой он откинул занавеску на царских вратах, чтобы открыть ей внутренность алтаря.
Я тоже смотрел.
Вдруг он сказал мне:
— Вы иностранец?
Я вздрогнул.
Все мое эмигрантство затанцевало перед моими глазами. Румыния, Турция, Болгария, Сербия, Чехия, Германия, Франция, Польша (страны, в которых я жил в «изгнании»)… Но как? Почему? Как он мог догадаться?
Нет. Это что-то не то.
По едва уловимой интонации я понял насмешку. Да, я понял его. Он, очевидно, решил, что я не киевлянин (ибо киевляне не рассматривают так внимательно «своего» собора) и, кроме того, что я еврей. Иногородний еврей, которому наговорили про красоты «украинского» шедевра. И это у него соединилось в вопрос:
— Вы иностранец?
Я ответил, овладев собой, первое, что пришло мне в голову:
— Я из Белоруссии…
Тогда он окончательно решил, кто я такой. Из Белоруссии! Это значит из Шклова или Орши. Ясно!
Он показал сквозь кружево Царских врат на запрестольный образ:
— Вы знаете, что это такое? Это — Вознесение Господне…
Меня это рассмешило и рассердило. Я отошел от них и оперся на чудную мраморную балюстраду.
Сказать бы ему, кто я!
* * *
Шестикрылые серафимы, закрываясь руками, смотрели с ужасом.
Там, наверху, была Голгофа…
* * *
Да разве можно рассказать этот собор?! А этот завиток, двойная петля, из серо-голубого мрамора, видели? Нет? Так что же вы видели?..
