«Люби ближнего, как самого себя».
Люби. Без объяснений причин, почему и отчего. Люби. И будет агнец рядом со львом. Люби. И увидишь возвращенный рай…
* * *
И вот на наших глазах все повторилось.
Была заповедь Божия:
X. Не пожелай ничего, елика суть ближнего твоего.
Без всякого объяснения причин. Без «почему и отчего». Не пожелай! Ибо так сказал Господь.
Но мозгляки исползли из всех щелей. Как? Почему это «не пожелай»? А если я желаю. Нет, ты мне докажи!.. Как так?!
Эти мелкие букашки не могли уразуметь простейших явлений природы, а лезли: объясни им, как создался божественный синтез. Синтез всей бесконечной сложности человеческих отношений, выразившийся в законе «Не пожелай».
Объяснить? Но ведь чтобы можно было объяснить, надо, чтобы тот, кому объясняют, имел соответствующую подготовку. Объясни сапожнику, не знающему арифметики, астрономию! Как же можно людям, которые в этом смысле меньше сапожников, людям животнообразным, объяснить последнее звено длинной цепи сложнейших выводов духа?
* * *
И вот Дьявол пришел на помощь. Пошло умничанье. Пошли рядить вкривь и вкось. И создали рационализм. Вечный памятник Глупости, сложенный из крупинок Разума.
* * *
Как махровый цветок рационалистического скудоумия создался социализм Карла Маркса.
Не ощутив по крайней ограниченности высших духовных способностей (интуитивных) незыблемости заповеди «Не пожелай»; не будучи в силах (ибо сие и невозможно при ничтожности современных человеческих знаний) обосновать ее рассудочным, логическим путем, современный Карл Смелый возымел наглость создать свою собственную «обратную» заповедь.
Господь устами Моисея Законника сказал:
— Не пожелай…
А Диавол устами Маркса-Нечестивого возопил:
— Пожелай!..
Пожелай всего, елика суть ближнего твоего, и тогда будете, как боги… (социалистический рай).
Ну вот, — «пожелали»…
Результат?
Рая не получили. Богами не стали. Стали скотами, на которых пали неисчислимые беды…
А в конце концов?
А в конце концов возвращаются к заповеди Божьей.
Да, возвращаются! Ибо хотя с превеликими трудами, но с каждым днем все больше марксистская, коммунистическая власть становится на службу Моисея.
Где времена «грабь награбленное»? 1925 год смеется над этим «тактическим приемом» и над временем Прудона, оравшего:
— La propriete c’est le voll[17]
Прудоны, Марксы, Ленины явственно уходят в «позор небытия».
А Моисей с каждым днем растет, величественный, как та скала, из которой он выбил каменную скрижаль.
