Глеб объяснял доходчиво и въедливо, тщательно подбирая испанские слова, описывал приметы людей, в поимке которых они с друзьями заинтересованы, озвучивал отдельные факты. Паренек запоминал с полуслова, и когда Глеб просил его повторить, то охотно повторял и при этом посматривал на спасителя с оттенком превосходства. Он был уже в деле, уже ворошил извилинами и подбирал варианты. Глеб открыл в телефоне фотографию женщины, отправленную Бекшанским, и дал парню хорошенько ее запомнить. Отобрал у Мишки его мобильник (тот потрясенно бормотал: «Не могу поверить, не могу поверить…») и вручил его парню: последний номер – это номер для связи. И пусть оставит телефон себе, независимо от того, сумеет ли выполнить «маленькое дельце».
– Пожалуйста, Умберто, будем крайне признательны… – уверял он, что это вопрос жизни и смерти, на кону спасение мира, что если не он, то четверке «супергероев» придется признать, что никакие они не герои.
– Я сказал, что сделаю, зачем эти сопли? – поморщился Умберто и, прежде чем проститься, внимательно глянул Глебу в глаза, протянул руку, крепко пожал пятерню, кивнул остальным и через мгновение испарился в окне…
Утро выдалось страшнее ядерной зимы. Солнце прорывалось сквозь бурьян в окне, стрекотали мексиканские «кузнечики». Острое крошево впивалось в спину, люди ворочались, стонали.
– Боже правый, какие тяжелые роды… – жаловался Мишка. – Который час, кто-нибудь знает?
– Завтрак уже состоялся, обедать еще рано, – бубнила Маша, с ужасом ощупывая опухшую мордашку. – Такое состояние, товарищи офицеры, словно вчера выпала полугодовая норма спиртного… – Смотреть на нее без смеха сквозь слезы было невозможно, автозагар, нанесенный на тело в безумном количестве, уже слезал и шелушился, вернее, в одних местах уже отслаивался, а в других – нет, и все это вкупе давало потрясающую картину – пятнистая Маша смотрелась как прокаженная в последней стадии болезни.
– Шкет не приходил? – спросила Любаша, пытаясь выдернуть ногу из-под Черкасова. – Мишка – мать твою! – не припомню, чтобы занималась с тобой сексом, но почему мы с тобой всегда так перепутаны, что Камасутра сохнет от зависти?
– Это судьба, – пробормотал Глеб, посмотрев на часы. Минутная стрелка угрожающе приближалась к «рабочему полдню». Отлично проводят время боевые пловцы. Взвалили на пацана свою непосильную ношу, а сами в «отпуск», да еще и жалуются! Вот только с пацаном, похоже, проблемы – то ли задачка оказалась не по плечу, то ли забыл уже, о чем зарекался…
