– Впрочем, я просто стебусь, – сказала Юля. – Мы ведь ни купаться сюда приехали, правда?
Длинными пальцами она поправила прядь волос и посмотрела на Арсеньева так выразительно, что он прочитал ее взгляд, как призыв к немедленному действию. А ведь я даже еще ни разу не поцеловал ее! – подумал он, сделал шаг и обнял девушку, краем сознания отметив, что это должно быть довольно-таки смешно: за плечами у обоих были тяжелые рюкзаки. Плюс, еще и живот мешается…
Арсеньев потянулся губами к ее лицу, но Юля вдруг отвернулась.
– Мы тут не одни! – тихо проговорила она.
Отпрянув, Арсеньев посмотрел в сторону озера. По бревенчатой гати, проложенной через топь, к ним шел человек.
Он ступал уверенно, вскидывая руки и балансируя, словно профессиональный канатоходец. На нем был серый ватник и резиновые сапоги. То, чем он занимался на озере, не вызывало сомнений: в одной балансирующей руке у него была зачехленная удочка, в другой – блестела на солнце связка рыбы.
По мере того, как рыбак приближался, Арсеньеву все больше становилось не по себе. Внезапно Юля схватила его за рукав и прижалась к нему. Арсеньев услышал, как бьется ее сердце, как часто она дышит… Они оба стояли, вытаращив глаза от изумления. Потому что никогда прежде, ни у одного из людей – не видели подобного лица.
Юля чувствовала тепло и тело мужчины. Это успокаивало. Человек, идущий по мосткам, очень ей не нравился. Вряд ли она могла бы сформулировать, что именно казалось странным в его лице. И даже не странным, а страшным…
Черты лица были не совсем на месте. Слишком широко расставлены глаза. И форма самих глаз необычна: слишком большие, слишком круглые… Лоб нависал – выпуклый, огромный и какой-то раздвоенный. На лбу явно выделялись две крупные шишки, торчащие в стороны над глазами. И подбородок сливался с шеей.
– Да это же просто даун! – поняла Юля. – Это даун и больше никто…
Однако, даун, приблизившись, заговорил с ними вполне разумно, хоть и с явным сермяжным присвистом:
– Ну, что, болезные мои? Никак на рыбалку? Рыбка в наших местах знатная…
– Сам ты болезный, – сказала Юля.
– Не груби, девушка. Я ить и обидеться могу.
Арсеньев внимательно посмотрел на рыбака.
– И что? – спросил он неприятным голосом. – Что произойдет, если вы, сударь, обидитесь?
Он сбросил рюкзак. Незнакомец насмешливо посмотрел на него и сказал:
– Да ладно вам. Я пошутил просто. Язык, соответственно, выбрал, как и надо говорить простому сельскому старику с городскими гостями. Типа того: болезные… Такими оборотами вся советская литература полна. «Поднятую целину» читали?
