Я невольно остановилась. Дыхание у меня захватило.
Я была одна в блистающем, кружащемся, сияющем, переливающемся пространстве. Иногда оно притухало, и только тонкая, нежная, светящаяся вуаль, сквозь которую просвечивали звезды, заволакивала небосвод. Но тут же снова, с еще большей энергией, начинал бить невидимый вулкан. Огромный протуберанец огня с быстротой молнии перебрасывался с одного конца неба на другой, рассыпаясь снопами света, искр, стрел, дуг, лент, волн, пока весь небосклон не сливался в одно сплошное полыхающее море огня. И снова проливалась огненная лава на горы, на лес, на снег, на реку. Гранитные скалы казались совсем черными в этом блеске, в этой игре света. Сияние то затихало, то разгоралось с таинственным трепетным шорохом. Я шла час за часом, ошеломленная, потрясенная, а небеса все пылали.
Двадцать лет спустя, почти этими словами, я описала свой путь и это полярное сияние, только переживал его герой романа «Плато доктора Черкасова» Коля Черкасов…
Утром я не поднялась, температура 38 градусов. Пока пришел фельдшер, температура была уже 39.
— Простуда, переутомление, нервное потрясение. Бюллетень минимум на две недели… Лежи спокойно, отдыхай. Доложим про одну простуду, — сказал фельдшер, — остальное здесь не признается серьезным. Лекарство я тебе занесу. Обед из столовой принесет дневальная. Лежи, не вставай.
Уходя, он шепнул мне:
— Молодец, все тебя здесь уважают: дала отпор этому сукиному сыну. Все жалеют, что ты заболела. Мужчины хотели сахара тебе послать, я не взял. Достану тебе сахара в лавочке. Отдыхай.
Он погладил меня по голове и ушел.
Заболела я довольно сильно — держалась высокая температура, не проходила головная боль, кололо в боку, но я испытывала настоящее блаженство — лежать! Никогда я не думала, что такое счастье на земле — лежать! И спать сколько влезет. Спала, просыпалась, снова спала. Узнала, что приходил Швили, смотрел на меня спящую и оставил мне передачу, я тут же передала ее дневальной. Узнав об этом, Швили при второй передаче разбудил меня и предупредил, что если я не буду принимать от него помощь, то после болезни опять буду направлена на лесоповал.
— Ну и что, другие же там работают.
— У тебя третья категория здоровья — опять свалишься.
— Ну и что?
— Умрешь…
— Ну и что?
— Дура ты набитая! — выругался Швили и ушел, забрав передачу.
Я поуютнее улеглась под одеялом и опять уснула.
Когда я отоспалась, мне стадо легче. Температурила я еще долго, но температура была невысокой: 37, 2–37, 4.
