Кормили меня в доме К.И. не случайно - проницательный его глаз быстро просек мое постоянно полуголодное существование. Почти в самом начале нашего знакомства он спросил:
- А чего это у вас вид какой-то худосочный?
Я пролепетала что-то жалкое в свое оправдание,но К.И. уже все понял, хоть говорят, сытый голодного не разумеет:
- Денег, небось, нет, правда? Хотите у меня подработать? Я тут книгу готовлю по теории перевода,вот вы и проведите для меня сравнительный анализ разных переводов сонетов Шекспира. Хотите попробовать?
Хочу ли я? Да я в лепешку разобьюсь, да я горячие сковородки лизать буду, да я...
- Вот и отлично, - прервал мою восторженную декламацию К.И. - Езжайте домой и беритесь за работу. И раз в неделю ко мне, с отчетом. Я буду вам за это платить... - и он назвал сумму, сейчас не помню, какую, но тогда она показалась мне целым состоянием.
Никто никогда не учил меня делать сравнительный анализ разных переводов - меня учили другим, никогда в жизни не пригодившимся мне познаниям, вроде интегрального исчисления или принципа тождественности микрочастиц в квантовой механике. И спросить про этот анализ было не у кого, не говоря уже о том,что я понятия не имела, где искать разные переводы одних и тех же сонетов.Но делать было нечего - ведь я поклялась разбиться в лепешку и вылизать бессчетное количество горячих сковородок.
Ровно через неделю я опять звонила у знакомой двери, зажимая под мышкой большую папку со сравнительным анализом полутора десятков переводов 66-го сонета. Похоже, я перестаралась, - увидев мои листки,К.И. поморщился:
- Ну зачем же всех без разбора? Нужно было отобрать тех, что получше.
Однако листки взял и долго их рассматривал, разглаживал, сверял.
- А, в общем, молодец!На первый раз справилась, можно двигаться дальше.
И вручил мне обещанную купюру, которая позволила нам всю неделю мазать масло на хлеб. Ведь большая часть ничтожной Сашиной зарплаты уходила на съем переменной квартиры, из которой нас каждый раз ровно через месяц после въезда выгоняла милиция, потому что у нас не было московской прописки. По этой же причине я не могла устроиться на работу, и мы жили впроголодь, спасаясь в основном за счет смелой реформы Никиты Хрущева, распорядившегося в народных столовках держать на столах нарезанный хлеб. Мы брали по стакану чая за 32 копейки и заедали
