– Кто скрывает? – удивляюсь я.
– Ваше окружение, – спокойно отвечает он. – Мы больше знаем о происходящем в Западной Украине, чем пишут ваши газеты. И ситуация нас очень беспокоит.
– А что там происходит?
– Новая вспышка католицизма.
– Ну, греко-католиков у нас не так много, чтобы ожидать от них неприятностей.
– Это уже не греко-католики. Во Львове были замечены сотрудники спецслужб Ватикана. Кроме того, нам удалось выяснить интересные детали. Сейчас в Ватикане обсуждается вопрос о признании и официальной регистрации божественного чуда на территории Западной Украины.
– Чудо? – усмехаюсь я. – Вы полагаете, что чудо может оказаться опасным? Это что-то вроде плачущей иконы?
– Господин президент, – голос у Поярковского твердый и самоуверенный, звучит ровно, непоколебимо, на одной ноте, – чудес без последствий не бывает! Дайте указание вашим спецслужбам взять под контроль и визиты этих ватиканцев, и вообще деятельность католической церкви. Украина – родина российского православия! Нельзя отступать с этих позиций. Народ не простит.
Мысленно мне очень хочется послать этого бывшего олигарха на хер, но президент не может послать посла. Особенно посла России. Я поднимаюсь из-за стола: самый легкий и дешевый способ показать, что разговор окончен. Тем более, что часы показывают одиннадцать и за дверью наверняка ждет генерал Филин.
Киев. Март 1985 года.
– Знаешь, Сережа, за мной следят, – сообщил мне первым делом Давид Исаакович, когда я опустил на пол его землянки кулек с гостинцами: бутылкой красного портвейна и двумя банками «Завтрака туриста».
– Кто?
– Кто-кто, – старик тяжело вздохнул. – Ясно кто. Органы.
– Что, сюда приходили? – обеспокоенно интересуюсь я.
– И сюда, и вообще по острову ходили, и полынью рядом еще одну вырубили во льду.
– А полынью зачем?
– Чтобы притворяться, что они тоже моржи, и за нами следить.
– И что, действительно они в полынье плавали?
– Сам не видел, – признается старик. – Но скорее всего нет. Потому что когда настоящие моржи купаются, то всегда оставляют по краям полыньи следы голых ступней. А вокруг их полыньи я только следы сапог видел.
Он привстает с кровати. Добавляет два полена в буржуйку. Смотрит задумчиво на мой кулек.
– Выпить, что ли, принес?
– Да, портвейн.
– Ну открывай, погреемся. А потом искупаться сходим!
После первого стакана портвейна мне становится теплее, и я снимаю свою гэдээровскую шубу. Давид Исаакович как сидел в безрукавке, сработанной из старого ватника, поверх синего свитера, так и сидит.
