Я не знаю, что делать. Под ногами хрустит стекло. Возвращаюсь в гостиную. Там тоже холод и оконные стекла на полу. Дима закрылся в спальне.
Я возвращаюсь в коридор, надеваю свою бежевую гэдээровскую шубу из искусственного меха. Заглядываю в спальню.
Дима сидит на своей кровати и, наклонив голову, смотрит на валяющийся у ног половник. Я поднимаю половник и ухожу в кухню.
Через полчаса мы сидим уже на другой кухне, у соседа по лестничной площадке. Сидим и греемся. Пьем с соседом горячий чай. Дима зевает. Вскоре сосед отводит его в спальню к своим детям. Расстилает ему на полу матрас и спальный мешок.
Теперь мы сидим на кухне втроем. Жена соседа тоже спит.
Мать вдруг заплакала. Ее прорвало.
– Придется его в психушку отдавать, – говорит она сквозь слезы.
– Женить его надо, – говорит сосед. – Сразу вся дурь из головы и выйдет. Женатые успокаиваются быстро.
– Вон, – мать кивает на меня, – уже женился раз, а что толку? Ни постоянной работы, ни постоянных друзей!
– Один раз – это мало, – говорит сосед, добавляя в свой чай коньяка. – Надо еще пробовать! Надо искать, пока не найдет такую, с которой заживет радостно и с удовольствием!
С каждым глотком чая сосед говорит все громче и громче. Хочется сделать ему замечание, но ведь мы у него дома. Он нас приютил на ночь и, наверно, не знает, что дальше с нами делать. Хорошо, что Диме нашлось место на полу в детской. А нам с мамой, видимо, придется до утра на кухне сидеть.
Дверь приоткрывается, и в кухню заглядывает сонная жена соседа в голубой ночной рубашке.
– Ты потише, – просит она мужа. – А то детей разбудишь!
– Да иди ты… спать, – говорит сосед, но на лице прочитывается что-то матерное. – Видишь, у соседей какое несчастье!
И жена послушно прикрывает дверь.
Тем не менее следующие два часа все мы разговариваем почти шепотом. Сосед, допив чай, начинает кунять. Потом говорит, что ему на работу утром. И уходит, оставляя нас с матерью на кухне. Там мы с ней и сидим до утра. Молча. В какой-то полудреме.
Киев. 13 мая 2004 года.
Без пяти два я заглянул в зал торжественных церемоний и увидел за массивным дубовым столом даму в бордовом бархатном платье. По ее лицу было видно, что в последнее время она увлеклась диетой. Бледность немного обвисших щек была закрашена пудрой, в глазах – усталость.
Я быстренько подошел, перегнулся через дубовый стол. Протянул ей конвертик с сотней долларов.
– Пожалуйста, без официоза! – прошептал я убедительно. – Только теплые человеческие слова!
