Жидкий холод обжигает ноги. Я опускаюсь в этот холод медленно. Погружаюсь по шею. Потом заныриваю на мгновение с головой. Ноги не достают до дальнего края ванны. Здесь можно было бы лежать вдвоем, лицом к лицу. Только с кем?
Мне вдруг становится яснее ясного ощущение, которое уже возникало где-то на окраине моего сознания. Ощущение собственной животной половинчатости, нецельности. У меня есть широченная двойная кровать, на которой я сплю один. У меня такая же «двухместная» ванна. У меня здесь столько простора, подчеркивающего мое одиночество, что я начинаю воспринимать этот простор как способ психического воздействия. А если к этому добавить Майю Владимировну, живущую полуинкогнито за стенкой, то получается какая-то жестокая восточная сказка.
Чего мне хочется? Чего мне хочется в холоде этой ванны? В холоде, который замедляет мои мысли, замедляет течение крови по венам и артериям, замедляет, замораживает мои желания?
Желания… Я задумываюсь. Желания у меня бывают страшно банальные. Но я не могу их исполнить. Мне не позволят. Президент не может пойти в стриптиз-бар, чтобы посидеть в теплой и располагающей обстановке и посмотреть на соблазнительный человеческий фактор. Президент не может даже сделать то, что мне когда-то доставляло особое удовольствие: купить красивой любимой женщине билеты в Брюссель или в Париж, вылететь на день раньше и встретить ее в аэропорту, украсть ее оттуда, чтобы чужая страна заплясала вокруг под музыку моей тайной страсти. И Париж, и Брюссель будут вечно хранить мои секреты. Это здесь у меня нет никаких секретов. Точнее, один секрет живет за стенкой спальни, но скольким десяткам людей известно об этом секрете, я не берусь судить.
Да, принцу Чарльзу было трудно встречаться с Камиллой Паркер-Боулз, пока была жива Диана. Но у меня нет и не было Дианы. По крайней мере, давно уже нет. И я ничего не могу. Не могу пойти в обычное кафе, в ресторан, в булочную, черт возьми! Кафе, ресторан и булочная сами приходят сюда, но я-то их не вижу. Я вообще людей почти не вижу. Одних своих остолопов, утвержденных и допущенных в замкнутое президентское пространство Колей Львовичем! Смешно и грустно.
Я выпиваю виски. Выбираюсь из своей ванны охлажденного одиночества. Набрасываю халат на мокрое тело и опять подхожу к окну. Под подоконником мощная батарея. Тепло проходит сквозь двойной темно-синий вельвет и проникает под кожу.
Снег сыплет хлопьями. Скоро стемнеет.
