– Догони его! – сквозь зубы прорычал он. – Отними!
Запрыгнув на спину жеребца, Удача диким наездником взвизгнул в ухо животному, словно кентавр, слился с ним в одном устремлении скакать во весь дух в погоню за похитителем золотой розы.
У Гусейна было преимущество – он знал город. Однако в безлюдной тишине улиц топот копыт и лай разбуженных собак слышались далеко и, как маяк, притягивали преследователя, который не уступал лучшим степным наездникам. Удача постепенно нагонял вора и наконец увидел его согбенную спину в конце сжатой заборами улочки. Гусейн свернул с неё на другую, которая вела к южным окраинам, прочь от тускло-золотых луковок церквей и собора Белого города. Однако преследователь настиг его задолго до последних домов окраины. Барсом прыгнул с жеребца ему на спину, вытолкнул с седла, опрокинул на забор и свалил предателя, убийцу и вора в уличную пыль.
Удар головой о плотно сбитый частокол потряс Гусейна. Он лежал на земле и не шевелился даже при злобном рыке пса, который раздался за забором. По соседству залаяли другие собаки, им скучно ответил вой на противоположной стороне улицы, но ни одной живой души не показалось из расположенных поблизости домов. Жеребец Удачи без наездника замедлял бег, остановился и сам повернул обратно. Он затрусил назад так, будто понимал, что дело, ради которого запалился и взмок от пота, успешно выполнено.
Удача присел на корточки. Гусейн не выказывал признаков сознания. Его пальцы скрючились, как когти стервятника, намертво сжимали завязанные узлами тесёмки похищенной сумки. Удача не стал высвобождать сумку, просто взрезал её кинжалом, который был в ножнах лежащего преступника. Вынув через дыру шкатулку из красного дерева, он встал и отступил от тени забора к бледному лунному сиянию, которое нарастало, сбрасывало пелену облаков. Полумесяц в окружении звёзд появился в большом просвете, ясно высветил замочки в виде золотых пчёлок, золотые пластины с чеканкой и соловья из слоновой кости на резной крышке. Хотелось приоткрыть её и заглянуть внутрь, но он не стал этого делать, отложил шкатулку и занялся вором. Вывернул ему руки за спину, после чего снятым с него же поясом туго затянул и связал чёрные от густых волос запястья.
Знать города и шахский посол Кулымбек уже два часа как пировали в большом саду пригородного имения воеводы. Столы были расставлены на зелёной лужайке, впритык один к другому, а возле них радовали глаз белые цветы вишен, розовые цветы персиковых деревьев, белые с красными сердцевинами цветы яблонь. Вокруг деревьев сыто жужжали пресыщенные шмели, только пробуя нектар на выбор то в одном, то в другом цветке. Такими же пресыщенными от яств на накрытых белыми скатертями дубовых столах были и гости воеводы. Они устали жевать, пробовать осетрину, разносолы, пить заморское вино и местную монастырскую водку. Сначала пирующих развлекали борцы, затем казаки, – они на спор бросали на горлышки пустых бутылок арканы, управляясь с этим не хуже степняков. Наконец два стрельца привели из темницы связанного Гусейна. Кулымбек постепенно изменился в лице, тяжело встал со стула, вышел ему навстречу.
