– Так ты мёртв, Карахан, – прошептал себе под нос Гусейн и хохотнул. – Это замечательная новость.
Каменоломни, недостроенная крепость и плен остались позади. Он направлял кобылу вдоль хребта, высматривая путь, каким могли проходить на его другую сторону конные разбойники. Гусейна переполняла уверенность, что такой путь должен быть. Вскоре он, действительно, увидел затоптанный отпечатками лошадиных копыт пологий и сужаемый горами подъём к седловине перевала. Торопя кобылу, поднялся наверх и с удовлетворением оглядел всю открывающуюся взору картину. Далеко впереди за рыже-зелёной полосой степи серой волной вздыбилась из земли гряда Белых гор, она казалась бесконечной, протянулась, как влево, так и вправо до пределов видимости. Та гряда притягивала его, порождала беспокойство и нетерпение. Он напряг зрение, выискивая глазами, куда продвигаться, чтобы скорее пересечь равнину и очутиться перед расщелиной, у которой его позапрошлым днём заарканили и увезли в плен кочевники. Пожелав участникам его пленения мучительной смерти, он как будто различил горловину подъёма к той самой расщелине, и настроение у него стало приподнятым. Он стегнул круп и заставил кобылу поскакать книзу перевала, словно направлялся на свидание с обворожительной красоткой. Но ожидала его не красотка, а то, чем он мог купить десятки страстных красоток.
Как увлекаемая течением к устью впадающей в море реки лодка, он скоро выезжал расширением спуска к широкой равнине, и внезапно, в том обзоре равнины, какой позволяли ему рассматривать склоны гор, с испугом углядел рассеянные стаи кочевников. Как побитые шакалы, они держались в удалении, высматривали в Чёрных горах опасность, которую не хотели терять из виду. Он заметил укрытие близ горного подножия, безжалостным понуканием заставил кобылу устремиться к скалистому выступу. Укрывшись там, он ждал и ждал, не смея высунуться, с содроганием вслушиваясь в разные шорохи, пока не уверовал, что кочевники не увидели его, как он их, и не приближаются, чтобы устроить на него охоту. Спешившись, оставив кобылу, он забрался на верх горного склона, с которого открывался достаточно удобный обзор степных окрестностей. Степняки не изменяли своего странного поведения. Теперь стало ясно, что оно никак не относилось к нему, и это утешало. Но то, что ему придётся задерживаться неопределённое время, гадая о причинах беспокойства хищных степных разбойников, раздражало и озлобляло.
