Не прошло и получаса, а легконогий аргамак воеводы нёс его от крепости к окраине города, оставляя позади на улицах дробный перестук хорошо подкованных копыт. День был ясный. Дул слабый ветерок, и призрачные тени небольших облаков медленно ползли по земле и по всему, что на ней росло и двигалось. Легко обгоняя их, воевода сразу за городом ответвлением от большой дороги проскакал к рощице дубов и лесного ореха, направил коня к вершине покрытого травой пригорка и там приостановил.
С пригорка хорошо обозревалось широкое поле, по которому рассыпались стрельцы первого, лучшего в Астрахани полка, выведенного для выучки молодёжи. У дальнего края поля, где собралось много всадников, ухнула холостым зарядом пушка, ей ответили выстрелы из десятков мушкетов и пищалей, нацеленных в предполагаемых врагов. Но воеводу красочное зрелище красных кафтанов и белых облаков порохового дыма не занимало, он выискивал глазами нужного ему человека. Различил его неподалёку от рубящих на скаку соломенные чучела и лозу. Там всадник с кинжалом и затупленной саблей отбивался от троих малоопытных наездников. Первый отпрянул от конца сабли и опрокинулся с седла, повис, застряв сапогом в бронзовом стремени. Всадник без промедления кольнул остриём кинжала подвернувшийся круп лошади другого противника, и она взвилась, сбросила нападающего, который тут же вскочил, отпрыгнул от копыт, затем бегом погнался за конём в другой конец поля. Третий смалодушничал и, признавая неизбежность поражения, отъехал в сторону.
Стройный и хорошо сложённый победитель трёх противников обернулся на приближение аргамака с воеводой, безмолвно отозвался на кивок головы князя. Он убрал кинжал и саблю в ножны, рысью подъехал к нему и с завидной лёгкостью повернул вороного коня возле аргамака. Они отъехали на открытое место, где никто не мог их подслушать.
– Семён, я только на тебя могу положиться в этом деле, – доверительно сказал воевода после того, как вкратце поведал молодому пятидесятнику, что посчитал нужным. – Сделаешь всё успешно, вернёшься сотником. А уж, кроме того, отблагодарю тебя особо.
Семён Лыков в прищуре синих, глубоко посаженных глаз нацелил тонкий нос с горбинкой на заоблачное солнце, мысленно прикинул, что оно ещё четыре-пять часов будет опускаться к западу.
– Что ж, – заметил он сдержанно, – можно отправиться ещё сегодня.
– И поторопись! Моим именем заставляй оказывать всяческую помощь, какую сочтёшь необходимой. – И воевода, как от откушенной кислятины, скривился и признался: – Две только недели у меня. В самом крайнем случае унижусь, умолю архиепископа подождать три. Но больше он не даст мне ни дня.
