Архиепископ приостановился у куста роз, потрогал ветку с радующими глаз молодыми зелёными листочками.
– К сожалению, я не могу не сообщить о таком событии государю, – мягко и почти ласково начал он. – Вверенную мне паству тревожат слухи о причинах бездействия местных властей при откровенных и вызывающих разбоях калмыка Сенчи. Поговаривают, ты позволяешь безнаказанно пленять и угонять православных, чтобы тайно получить долю с государева выкупа за них.
Воевода слегка вздрогнул, качнулся от внезапного приступа слабости в коленях. Пахомий будто не заметил этого, продолжил с елейным сладкозвучием:
– Сам знаешь, какое наказание государь уложил воеводам, когда русских православных людей отдают на произвол диким иноверцам, – в голосе его прозвучало одобрение такой строгости мер царя Алексея. – Казнь смертная. А при наличии оправдательных причин лишение наград и высылка в Сибирь.
Холодный пот прошиб воеводу, когда он вдруг сообразил, в какую западню попадает из-за этого дела и как крайне ограничен во времени для разрешения его в нужном себе направлении. На Москве настроения были неопределёнными, чернь волновалась приготовлениями к большой войне с Польшей или Швецией, переменами в окружении царя, где появлялись люди новые, немосковские, ценимые за ум, люди жёсткие и требовательные. При таких настроениях могут и не разобраться, дать ход доносу, а враги, дующие на угли, чтобы раздуть костёр, всегда найдутся.
– Три недели, – хрипло попросил он архиепископа. – Дай мне три недели.
Тот оторвал и неторопливо растёр в ладонях зелёный листочек с куста роз. Поднял ладони к лицу и прикрыл глаза веками, глубоко вдохнул нежный запах весенний свежести. Воевода мысленно посылал его ко всем чертям, напряжённо ожидая, что скажет этот прохвост в чёрной рясе.
– Две недели я, пожалуй, сдержу эти слухи, – наконец заговорил Пахомий, точно мурлыкал кот, который наконец-то загнал в угол увёртливую мышь. – Но стоить это будет мне больших трудов.
– Я много дам за такие труды, – подавленно, но и с некоторым облегчением выдавил из себя воевода.
– Послушание, сын мой, – с удовольствием потребовал Пахомий, – послушание мне и патриарху. – Затем огорчился, взором окидывая монастырский двор. – Мне, слава богу, ничего не нужно. А вот монастырю требуется всякое подновление.
– Подновим, – с натянутой улыбкой согласился воевода. – За счёт казны и сделаем. – Тут же спохватился и поправил себя: – За счёт моего содержания тоже, разумеется.
