– Дорожные ценности, деньги ищешь? Или доверенные мне письма? – Не дожидаясь лживых слов, продолжил: – Или то и другое?
Всё скудное содержимое его дорожного мешка было вытряхнуто на пол, переворошено, но разряженный пистолет с серебряным драконом на рукояти лежал с краю лавки, будто отложенная добыча. Он наклонился к этой низкой, из ещё светлой липы, короткой лавке, которая занимала угол возле дверцы, и ему пришлось рвануть её вверх, подставить под звериный прыжок гонца. Сабля, рубя, чавкнула, впилась в дерево ножки, а ответный молниеносный удар сапожком в колено и кулаком под глаз разбил гонцу ногу и бровь, отшвырнул его спиной на развороченную постель. Сабля так и осталась торчать в опущенной на пол лавке, а Удача подобрал упавший с лавки пистолет. Серебряный дракон обвивал телом и лапами рукоять, в малозаметную щель которой он сунул ноготь и надавил им. Пластина в основании рукояти отщёлкнула и, сдвинутая пальцем, открыла углубление. Из углубления в ладонь ему выпала бархатная прокладка, следом посыпались отборные чёрные жемчужины. Гонец застонал от вида добычи, найти которую не хватило догадки, с зубным скрежетом отвернулся к стене, не в силах видеть матовый отблеск чёрных шариков, которые ускользнули из его рук. Удача возвратил их опять в полость рукояти пистолета, защёлкнул пластину с драконом.
Раздавленный невезением и болью в колене гонец не сопротивлялся, когда с него был снят пояс, его же саблей на полосы распорот низ кафтана и этими полосами крепко связаны руки и ноги. Хотел было возмутиться лишь кляпу. Но Удача, как когтями, сжал пальцами болевые точки щёк возле скул, заставил его раскрыть рот, впихнул меж зубами свёрнутую в ком тряпку. После чего тронул выпуклость на груди под рубахой.
– Письмо для астраханского воеводы здесь, – сказал он вполголоса. И рывком перевернул глухо застонавшего от перелома в колене гонца животом и лицом вниз. – Передай это Плосконосу. Я хочу, что б он знал.
Наспех собрав вещи в дорожный мешок, он вышел из спальни и плотно закрыл дверцу. Внизу стало оживлённее. Насытившихся постояльцев развлекал оплаченный вскладчину ярко разодетый и размалёванный скоморох, вьющиеся русые волосы которого были связаны красной лентой. Он с весёлым удовольствием переплетал вблизи огня свечи и пальцы и кулаки, тенями на стене изображал то зайца, то сову, то вдруг встречу купцов, что вызывало у зрителей особое удовольствие, выражаемое смехом и одобрительными восклицаниями и советами. В углу на скамье восседал медвежонок с желтым сафьяновым ошейником, тёр лапами сонливую морду, так дожидался своей очереди на выступление.
