– Эй, пошевелись! – в ответ вялому плеску вёсел грубо окликнул лодочника Плосконос.
В голосе его слышалась угроза, и лодочник предпочёл не раздражать ночного путника. Вёсла зашлёпали чаще, взвизги в уключинах при сильных размашистых гребках стали пронзительнее, и лодка поплыла быстрее. Плосконос неуклюже спешился. Расправил плечи и, подтянув кожаный поясной ремень, переступил с ноги на ногу, чтобы размять их после долгого сидения в седле. Наконец широкая большая лодка ткнула песчаный берег, и с конём на поводу он шагнул к ней, прежде чем лодочник заикнулся о стоимости перевоза, ступил на настил, на котором могли устроиться две лошади.
Четвертью часа позже он будил дозор заставы. Заплатив положенную за въезд в город пошлину, вынул заряженный пистолет и пришпорил, погнал коня по узким и широким улочкам и улицам, у каждого тёмного угла перекрёстков ожидая разбойного нападения. Но опасения его оказались напрасными. До самых Боровицких ворот он не встретил ни души. Куранты на Спасской башне как раз отбили второй час после полуночи, когда десятник кремлёвской стражи выступил от ворот, оказался на его пути. Поданную им бумагу стрелецкий десятник отнёс к светильнику, признал необходимый пропуск и без лишних расспросов взмахом руки распорядился пропустить внутрь огромного двора. По двору ехать на коне воспрещалось, и Плосконос остановился у стойла, где уже дремали или отдыхали десятка полтора рассёдланных лошадей, некоторые пофыркивали и вздыхали, насыщались овсом из кормушек. За щедрую плату сторож сам взялся расседлать его коня и насыпать меру овса, он же поправил лёгкий плащ и скорым шагом направился к дворцам, растворился в тени собора.
У нужных ему палат он взбежал на каменное крыльцо, под навесом застыл, осмотрелся. Затем четырежды тихо стукнул железным дверным кольцом. Ждать пришлось недолго. Чуть слышно клацнул смазанный жиром засов, и толстая дверь приоткрылась. Свеча высветила, как и он, одетого во всё чёрное охранника, чьи пронзительные тёмные глаза не скрывали подозрительного внимания к столь позднему гостю. Этого охранника он не знал, но на среднем пальце держащей свечу руки тускло мерцало серебряное кольцо с выпуклым овалом головы волка и метлы, какие носили посвящённые в тайную службу опричников, воссозданную для нужд власти дядькой царя Морозовым и освящённую патриархом Никоном. Плосконос снял перчатку с левой руки и показал такое же кольцо, тоже надетое на средний палец.
