Кремлёвский трезвон впорхнул в спаленку, заметался в ней залетевшей птахой. Удача поднялся, выглянул в раскрытое окно и убедился, что час был ранний.
– Царь вернулся! – прокричал конный глашатай, проскакав улицей. За следующим переулком опять выкрикнул: – Царь вернулся!
Столица начинала гудеть растревоженным ульем, изгоняя отовсюду сонливую одурь, торопливо принаряжаться и прихорашиваться, как заждавшаяся мужа молодица.
Уже к полудню толпы жителей и гостей Москвы теснились в Кремле и вокруг крепостных стен, прислушиваясь к торжественному богослужению, которое в Казанском соборе проводил сам патриарх Никон.
– Отныне, – торжественно растягивая слова густым и низким голосом, с важностью соучастника привезённого из военных походов указа, громко объявлял волю государя вступающий в расцвет мужских сил патриарх. – Да будет русское знамя светить возрождением вселенского могущества Православия, завещанного нам Святым Владимиром и патриархами Константинополя, Второго Рима, падшего за грехи под ноги орд нечестивых поганых нехристей. – Он стоял пред мягким сиянием алтаря, как будто перед частью солнца в храме, под расписанными сводами и в отражениях рассеянного золотыми украшениями света привлекая всеобщее внимание, словно главное лицо действия. – Красной полосой, – продолжал он, – да будет освящена в знамени Московская Великая Русь. Белая полоса да отразится в нём Русью Белой. Синяя – да означит Русь Малую с княжьим градом святого крестителя Владимира Киевом. По полотну пусть расправит крылья Золотой Орёл Второго Рима о двух головах. Одна голова пусть зорко и подозрительно смотрит в неправоверную Европу. Вторая – да зависнет над дикой Азией. И будет так во веки веков! Аминь!
– Аминь! – будто единым выдохом прозвучало под сводами прокуренного ладаном собора многоголосое повторение благословения Никона, вырвалось наружу, гулкой волной пробежало по разноликой и безбрежной толпе на Красной площади, дальше за неё, рассеялось где-то за кремлёвскими стенами по человеческим притокам на улицах и переулках.
Высокий и синеглазый молодой стольник царя склонил перед патриархом трёхцветное полотнище, и Никон с горделивой осанкой размеренно окропил и перекрестил его, освящая как новое знамя священной державы. Царь без головного убора сделал шаг и опустился на левое колено, прочувственно коснулся губами, поцеловал это знамя. За ним подходили и оставляли поцелуи бояре, окольничие, воеводы, присланные послами малороссийские полковники Хмельницкого.
