Предчувствуя близость заветной цели, Дэнни на время даже забросил ежедневные упражнения на пианино, чтобы тренироваться с командой. А это обычно означало по десять или двенадцать убийственных четырехсотметровок. Почти после каждого забега внутренности у него выворачивало наизнанку.
А еще спустя несколько недель тренер при всех сообщил Дэнни, что в качестве награды за проявленное им упорство он ставит его третьим участником в забеге против команды из Вэлли-Хай.
Вечером он рассказал об этом отцу. Пропустив мимо ушей предупреждение сына о том, что вряд ли он станет победителем в этом забеге, скорее наоборот — пробежит хуже всех, доктор Росси сказал, что обязательно придет на стадион.
В тот субботний день Дэнни пережил три самые счастливые минуты в своей детской жизни.
Когда бегуны в нетерпении выстраивались в линию посредине гаревой дорожки, Дэнни увидел родителей: они сидели в первом ряду.
— Давай, сынок, — ласково сказал ему отец. — Покажи всем, что не зря носишь фамилию Росси.
Эти слова так воспламенили душу Дэнни, что он позабыл о наставлениях тренера — не пороть горячку и держать темп. Едва грянул выстрел стартового пистолета, он сразу рванулся вперед и на первом же повороте возглавил гонку.
«Боже мой, — подумал доктор Росси, — малыш просто чемпион».
«Вот черт, — подумал тренер, — малыш просто спятил. Он же сгорит».
Завершая первый круг, Дэнни поднял глаза и увидел то, что прежде считал невозможным: отец улыбался ему, не скрывая гордости за сына.
— Семьдесят одна секунда, — прокричал тренер. — Слишком быстро, Росси. Чересчур быстро.
— Молодчина, сынок! — крикнул доктор Росси.
Следующие четыреста метров Дэнни пролетел, окрыленный отцовской похвалой.
Отметку, означавшую середину дистанции, он пересек все еще первым. Но к этой минуте у него уже сдавали легкие. Во время очередного поворота ему стало не хватать кислорода. Он почувствовал, что конечности, а затем и все тело его коченеют, — говоря языком легкоатлетов, он бежал словно «труп», — и стало ясно, почему они так говорят. Еще чуть-чуть, и он умрет.
Соперники обошли его и оторвались, уйдя далеко вперед. Он слышал, как кричит на другом конце стадиона отец:
— Давай, Дэнни, не жалей кишок!
Когда же он наконец пришел к финишу, ему хлопали. Это были сочувственные аплодисменты, призванные поддержать безнадежно отставшего участника соревнования.
От усталости у него все плыло перед глазами, но он посмотрел на трибуны. Мать ободряюще улыбалась ему. Отца он не увидел. Все было как в дурном сне.
