Город Эйч | страница 54



– Хорошо. – она убрала наваху и села.

– Старший.

– Да? – Джабба-старший потирал горло и с ненавистью смотрел на нее.

– Отдай ей ее деньги.

– Но...

– Просто отдай их. – младший спрятал пистолет под пиджак и ослепительно улыбнулся.

– О, Иезус Христе... – проворчал тот, достав из-под стола старый кожаный кейс.

– На, держи свои dineros, ты, del putas...

– Придержи язык, пока я его не отрезала нахрен. – посоветовала она, пряча деньги.

– И, chica. – сказал младший ей в спину, когда она уже уходила.

– Si?

– Они не дадут тебе уйти, крошка. Это же банда Пако.

– Я сама разберусь со своими проблемами, hombre. – она вышла, а младший еще долго смотрел ей вслед, пока наконец его подруга не надула губки.

– Что ты в этой выдре нашел? Тощая, злая... puta... тебе нужно было ее пристрелить.

– Да что ты говоришь, – взъярился вдруг младший: – а ну-ка пошла бегом к мамочке! Дура, читать не умеешь, а туда же...

– Ах ты...

– Pronto!

– Ну и пойду! – она хлопнула дверью, а младший сел и налил себе виски. Не везет ему с бабами.

Дома уже все было упаковано. Почти все. Все, кроме ее коллекции ножей. Она прошлась вдоль стеллажа, поглаживая рукоятки. Малайский крис, знаменитый кукрис из Непала, стилет восемнадцатого века с бронзовой фигуркой ангела на навершии рукояти, близнецы-саи, китайские парные бабочки... она сложила их и перевязала упаковочной бумагой. Себе оставила свою любимую наваху и вакидзаси. Теперь осталось только одно, последнее дело.

Надо впитывать красоту бытия всем телом, всей душой... я бы посоветовал вам, синьора, на это время покинуть наш город и уехать куда-нибудь, где есть свежий воздух, вода и ветер. Наслаждаться жизнью, конечно храня умеренность во всем... – врач протер свои очки и изменил позу.

Хотя обычно меня об этом не спрашивают, но... если есть такая возможность.

Возможность была. Правда, очень маленькая. Она постучалась в дверь и видеокамеры, зажужжали, наводя свои подслеповатые глазки.

– Это я, – сказала она в домофон. Замок щелкнул, и она прошла внутрь. Коридором, коридором, темными переходами. Вот, наконец, зал. Днем здесь пусто. Блестят голым металлом шесты, на которых ночью повисают танцовщицы, прогибаясь и вытягивая, стулья сложены вверх ножками на столы, где-то едва слышно урчит вентилятор. Только у одного столика нет сложенных стульев – там сидят двое. Один толстый и низенький и второй – неприметный худощавый тип.

– Привет, Пако. – сказала она, остановившись. Толстый кивнул.