Привычные звуки просыпающейся гавани вернули Карцову хорошее настроение. Он достал из форпика лопату и принялся сбрасывать за борт еще не слежавшийся снег.
Он уже очистил почти всю палубу, когда наверх в одних трусах и тапочках выскочил Сашка.
— Дядь Вань, почему не разбудили? — с упреком протянул он. — Я бы сам очистил.
— Без сопливых обойдемся, — сердито буркнул Карцов, продолжая орудовать лопатой. Он сердился не на то, что Сашка опять проспал, а на то, что вот так к нему обращается: «Дядя Ваня». Конечно, Иван Степанович не требует, чтобы его называли как раньше: «товарищ мичман». По катер, какой ни на есть, все-таки корабль, а Карцов на нем — старший, и обращаться надо как положено. Вообще говоря, Карцов и сам не знал, как теперь положено к нему обращаться, но считал, что хотя бы по имени и отчеству.
Однако долго сердиться он не умел и уже через минуту ласково сказал:
— Иди в кубрик, а то застудишься.
— Ничего, я закаленный. — Сашка зачерпнул ладонью снег с рубки, шлепнул его на грудь и начал растирать. Потом взял еще пригоршню, помял и кинул комок в воду. — Смотрите, плавает, а не тает.
— Вода студеная, вот и не тает.
— А я могу нырнуть в такую воду и даже не чихну после этого. Хотите?
— А ну ныряй в кубрик! — сказал Карцов. — И чтобы через полчаса завтрак был готов.
— Ладно. — Сашка нехотя полез в рубку.
Карцов проводил его взглядом и вздохнул. Никак он не может привыкнуть к этим штатским разговорам. Он не дает ребятам особенно вольничать, но и старается «не зажимать», хотя и не по душе ему эти ленивые «ладно» вместо привычного и бодрого флотского «есть!».
На кораблях началась физзарядка. Кто-то в мегафон покрикивал: «Жив-вей! Ать-два, ать-два!» На крейсере обычно зарядку делают под музыку, а сегодня что-то не слышно, наверное, оркестранты проспали, вчера они давали концерт в Доме офицеров. Нет, вот и оркестр заиграл марш, на других кораблях тоже подлаживаются под него.
Карцов отыскал взглядом «Стремительный» и оглядел его стройный корпус медленно и придирчиво, как делал многие годы. Но теперь ему показалось, что там все не так, как надо. К празднику корабль красили, и кто-то густо взял краски, пустил возле самого трапа «коровий язык». В другом бы месте это не заметили, а возле трапа придется перекрашивать, потому что тут на глаза начальству этот «язык» лезет.
На полубаке леера, пожалуй, слабовато натянуты. Им и полагается иметь слабину, но не такую большую, а то болтаются, как бельевые веревки. «Заведование Барохвостова», — вспоминает Карцов.
