— Ты меня узнала, Наташа?
— Узнала.
Девочка смотрит на меня без особого интереса — я отвлекаю её от занятия.
— Ты что здесь делаешь?
— Гуляю, — отвечает Наташа, провожая глазами очередного покупателя, идущего с хлебом.
— Хочешь чего-нибудь вкусненького?
— Вкусненького? — Наташа поворачивается ко мне, и в прозрачных голубых глазах зажигается огонёк. — Хочу!
— Скажите, пожалуйста, — обращаюсь я к женщине, только что отошедшей от ларька, — где можно купить конфет или пирожных?
Женщина посмотрела на меня удивлённо, усмехнулась, но ответила:
— На базаре, милая моя, где же ещё!
— А базар далеко?
— Так за вашими же спинами!
И добавила, покачав головой:
— Надо же, покупатели!
— Пошли! — сказала я решительно, и мы с Наташей пошли на базар.
На базаре продавали всё: старые, ношеные вещи, вязаные шапочки и самодельные туфли. Попались даже тетрадки, аккуратно сшитые из белой линованной бумаги. Я хотела их посмотреть, но толпа вынесла нас к длинным деревянным столам, где продавалось съестное.
Какой вкусный был там воздух! Мы попали в огромную кухню, где женщины, раскрасневшиеся, крикливые, в домашних халатах и передниках поверх толстых зимних одежд, стояли перед примусами и переворачивали время от времени на сковородках что-то жарящееся, шипящее. Аромат густым облаком стоял над толпой.
Но я повела Наташку дальше, и, наконец, мы остановились. Перед хорошенькой девушкой-продавщицей стояла небольшая тарелка, а на ней — пирожные. Плоский коржик с бледно-жёлтой горкой, заканчивающейся остренькой запятой.
— На чистом сахаре и американском яичном порошке, — сообщила продавщица и чуть подвинула к нам тарелку.
— Выбирай, какое тебе нравится, Наташка, — громко сказала я, чтобы все сразу поняли: пришли настоящие покупатели. Соседние продавщицы засуетились, подхваливая заодно и свой товар, а я сама засмотрелась на пирожное. Воздушное облачко на коричневом коржике даже на вид было сладким, тающим во рту, прямо язык заныл от желания его лизнуть. Я подтолкнула к прилавку девочку: пусть выберет себе самое красивое!
