Когда я фантазировала о поцелуе Коула, мне казалось, этот мужчина не умеет быть нежным. Но как я ошибалась! Я никогда не думала, что перед поцелуем тоже может быть прелюдия, и тем более не думала, что она окажется такой восхитительной…
Коул нежно провел рукой по моему лицу, коснулся моего подбородка, скользнул пальцами по щеке, осторожно погладил мои полусомкнутые веки. Его мягкая рука скользнула по моим распущенным волосам, нырнула в них и снова вынырнула на поверхность. Затем его пальцы снова скользнули вниз, губы осторожно коснулись моего подбородка, а потом на ощупь начали искать дорогу к моим губам.
Я сладко застонала… Мне не приходило в голову, что поцелуя можно желать так сильно и страстно. Поэтому, когда губы Коула коснулись моих, я сама впилась в них с такой жадностью, словно путник, бродивший по пустыне много дней и ночей, наконец-то добравшийся до воды.
Это был потрясающий поцелуй. Ничего подобного я не испытывала ни с кем другим. Может, все мужчины, что были у меня раньше, просто не умели целоваться? Или думали лишь о том, как бы произвести на меня неизгладимое впечатление?
Коул Лонберг, по-моему, ни о чем в тот момент не думал: он хотел меня целовать и хотел, чтобы я получила от этого поцелуя как можно больше удовольствия. И ему это удалось.
Мне безумно хотелось, чтобы этот поцелуй продолжился в постели, но я отдавала себе отчет в том, что мы с Коулом выбрали не самый подходящий момент. Он понимал это не хуже, чем я, поэтому, когда почувствовал, что все может зайти слишком далеко, остановился и слегка отстранился от меня.
— Прости, Ют, — тихо прошептал он мне. — Но вряд ли ты оценишь, если мне позвонят из участка и я оставлю тебя одну после… после… ну, ты понимаешь после чего.
Я тихо засмеялась. Кто бы мог подумать, что бывают такие стеснительные полицейские?
— Я неисправим, — пробормотал Коул. — Опять сморозил какую-то глупость.
— Все в порядке. — Я протянула руку и легонько провела ладонью по его небритой щеке. — Ого, колючая. Странно, что я этого не заметила, когда мы с тобой целовались.
— Клянусь тебе, что завтра же побреюсь, — пообещал Коул. — И вообще, можешь просить меня о чем угодно. Я уже сто лет не выполнял женских прихотей.
— Вот потеха, — хмыкнула я. — Моих прихотей тоже сто лет никто не выполнял, и теперь я даже не знаю, о чем попросить.
— Подумай хорошенько, — улыбнувшись, посоветовал мне Коул. — Впрочем, времени у тебя много — целая жизнь.
— Не страшно загадывать? — покосилась на него я.
