— Нет вроде. И когда вернулись мы сюда, тоже ничего не заметили. Вы когда в Черново вошли?
— В феврале.
— И цело оно было?
— Да только несколько домов сожжено. Сарай большой стоял, вон там, внизу. Но его в первую же ночь… разбило.
— А ещё большой сарай левее?
— Нет, не было уже.
— Ну ладно, зовите свою попутчицу-то. И молочком угощайтесь. Что это надумали через столько лет?
— Потянуло. А вас угнали немцы?
— Да. За Овсянники, недалеко… Снаряды ваши до нас долетали, мины. Видали даже, как шли вы цепями на Овсянники, как падали… Господи, жалели-то как мы вас… Сюда только наша семья вернулась.
— А остальные?
— Кто куда. Кто в город подался, кто вообще сгинул…
Парень тем временем принёс крынку молока и поставил её на стол.
— Вот он, Валентин, сорок второго как раз года рождения. И от всего пережитого — и бомбёжек, и стрельбы, ну и моих мук — заикается сейчас здорово… В Усове-то тоже местных нету, все приезжие, — продолжала хозяйка.
Я вышел и позвал Лиду. Она вошла, поздоровалась и присела. Хозяйка посмотрела на неё, покачала головой.
— Не было тут могилы никакой. Не было. Когда мы вернулись, вся земля нарыта была воронками, Может, и был холмик какой, так долго ль его разметать разрывами.
В окошко было видно какой-то бугорок земли, и мне показалось, что именно там была землянка комбата, Я спросил.
— Да-да, землянка была. А до войны яма силосная. Я вышел из избы… Неужели это всё было, было?
— Лида, — сказал я вернувшись. — Я пойду на бывшую передовую. А вы пока отдохните здесь.
— Вас проводить? — спросила хозяйка.
— Да нет. Найду я. Разве можно забыть такое.
— Лес-то черновский порубили сильно. Видите, елей-то нет совсем. Зато яблони дикие в лесу выросли. Наверное, солдатики получали в посылках, вот из семечек-то и пошли яблоньки. Не узнаете лес. Может, все-таки проводить?
— Спасибо, не надо.
— Можно мне с вами? — спросила Лида. — Или я вам буду мешать?
— Вы устали, наверное?
— Нет. Можно?
Я пожал плечами… Неужели не ясно ей, что туда мне надо пойти одному.
— Знаете что, Лида, давайте поищем могилу… Эта бумажка у вас с собой?
— Да.
— Одиноко стоящее дерево… Где тут могло быть одиноко стоящее дерево? — спросил я хозяйку.
— Вы идите, а мы тут пораскинем мозгами. Может, вспомню я… Хорошо? — обратилась она к Лиде.
— Хорошо.
— А он пусть идёт. Ему там без нас будет, что вспомнить. Идите.
Я вышел из избы и подался сразу вправо. Где-то на опушке, близ Чернова, стояла артиллерийская батарея. Какие-нибудь следы от неё должны остаться. А от неё я уж сориентируюсь.
