Последний традиционный ритуал — снятие паранджи. Гхунд холави. Я должна была снять паранджу только после того, как муж одарит деньгами маленьких девочек, которые его поддразнивали, говоря:
— Ну, давай, давай, не снимай гхунд, пока он не даст нам двести рупий...
— Нет, нет, пятьсот рупий...
— Нет, нет, не снимай гхунд, пока он не даст нам тысячу рупий...
Муж сбил цену до пятисот рупий. В то время это была немалая сумма. Можно купить козленка.
И вот, наконец, он увидел мое лицо.
В комнате, где мы должны были спать, стояло четыре кровати. Мы будем не одни.
Три ночи я провела в доме брата моего мужа, пока не вошла в дом мужа — в единственную комнату. Но потом он захотел вернуться к брату, он не мог жить без него! К несчастью, жена брата не выносила меня. Она без конца выискивала что-то, придиралась, упрекала меня в том, что я ничего не делаю, и при этом все время мешала мне что-либо делать.
Поскольку брачный контракт, составленный моей семьей, предусматривал, что мой муж будет жить у нас, я вернулась домой через месяц после этой странной свадьбы, но он со мной не пошел. Он хотел своего брата, он отказывался работать с моим отцом; я даже задавала себе вопрос, хотел ли он меня, потому что я без труда добилась, чтобы он дал мне талак — развод, в соответствии с которым он меня «освобождал». Я вернула ему все украшения. Я была свободна, пусть даже разведенная женщина по нашим традициям не пользуется уважением. Я должна была жить с родителями — жить одной женщине невозможно, иначе она приобретала плохую репутацию. Я работала, помогала своей семье. Благодаря преподаванию детям Корана, которое я осуществляла на общественных началах, и урокам вышивания, которые я давала деревенским женщинам, я снова обрела свое счастье, меня уважали жители деревни, моя жизнь вернулась в спокойное русло.
До того проклятого дня, 22 июня.
Система племенного правосудия в виде джирги восходит к обычаям предков, не соответствующим религии и закону. Само правительство, обратив внимание на это несоответствие, порекомендовало губернаторам провинций и полиции «в обязательном порядке» регистрировать в так называемом первичном протоколе информацию, позволяющую расследовать дела по преступлениям во имя чести. Следовало не допускать, чтобы виновные ссылались на вердикт джирги, оправдывая совершенные гнусности или кровавые преступления.
И этот первичный протокол, как случалось со многими другими, я подписала в виде чистого листа! Местная полиция взяла на себя труд изложить мою жалобу на свое усмотрение ради того, чтобы избежать неприятностей с главенствующей кастой.
