— Если есть вина, допущенная моим братом, я прошу за него прощения и прошу вас о его освобождении.
Мой голос не дрожал. Подняв глаза, я ждала ответа, но Фаиз не говорил ничего, лишь презрительно качал головой. Повисла тишина. Я стала молиться про себя, и вдруг меня пронзил, словно молния, острый страх, парализовавший тело электрическим разрядом.
Я увидела в глазах этого человека, что у него никогда и не было намерения принять мое извинение. Он хотел женщину гуджар, чтобы совершить свою месть перед всей деревней. Эти люди обманули собрание, хотя сами составляли большинство в джирге, обманули муллу, моего отца и всю нашу семью. Впервые члены совета разрешили групповое изнасилование, чтобы восстановить, как они это называли, «правосудие чести».
Фаиз обратился к братьям, с нетерпением ждущим, как и он, исполнения этого правосудия, утверждения их власти путем демонстрации силы.
— Вот, она здесь! Делайте с ней что хотите!
Я в самом деле была здесь, но это уже была не я. Парализованное тело на подгибающихся ногах больше мне не принадлежало. Я почти потеряла сознание и чуть не упала, но мне не дали упасть, меня поволокли силой, как козу на бойню. Мужские руки хватали меня за руки, за волосы, тянули за одежду. Я кричала:
— Во имя Корана, отпустите меня! Во имя Аллаха, оставьте меня!
Из внешней ночи я попала во внутреннюю, в какое-то помещение, в котором различала четверых мужчин лишь при свете луны, проникающем сквозь крошечное окошко. Четыре стены и дверь, перед которой вырисовывалась фигура с оружием.
Никакого выхода. Никакая мольба не подействует.
Именно здесь они совершили надо мной насилие, на земляном полу, в пустом хлеву. Их было четверо. Я не знаю, сколько длилась эта позорная пытка. Один час или всю ночь.
Я, Мухтаран Биби, старшая дочь моего отца Гулям Фарида, потеряла осознание самой себя, но никогда в жизни я не забуду лиц насильников. Для них женщина является предметом обладания, чести или мести. Они берут в жены или насилуют, в зависимости от их понятия племенной гордости. Они знают, что у женщины, пережившей подобное унижение, только один выход — самоубийство. Им даже не надо применять оружие. Ее убивает насилие. Изнасилование — вот самое страшное оружие. Оно служит тому, чтобы окончательно унизить другой клан.
Они меня даже не избили, в любом случае я полностью зависела от их милости. Мои родственники находились под направленным на них оружием, а мой брат был в тюрьме. Я должна была подчиниться, и я подчинилась.
