Я говорила без опаски, разве только избегала подробностей, если меня настойчиво о них расспрашивали. Я понимала, что присутствие посетителей может меня защитить от угроз соседей, чья ферма находилась на расстоянии нескольких сотен метров. Если все эти люди хотели знать, то потому, что я символизировала возмущение всех прочих подвергшихся насилию женщин в нашем регионе. Впервые женщина становилась эмблематической фигурой.
Я услышала от них о вещах, о которых не знала раньше, о драмах, появляющихся в газетах, о случаях насилия и жестокости. Мне прочитали отчет, переданный ассоциацией властям Пенджаба, в котором рассказывалось, что только в течение июня более двадцати женщин были изнасилованы пятьюдесятью тремя мужчинами! Две женщины погибли: одна была убита насильниками из страха, что она на них донесет, другая покончила с собой от отчаяния 2 июля, почти в тот день, когда меня допрашивал судья. Эта женщина выбрала смерть, потому что полиции не удалось арестовать насильников. Все это лишь убеждало меня в решимости продолжать борьбу, идти по пути справедливости и правды, несмотря на давление полицейских, вопреки «традиции», предписывающей женщинам молча переносить страдания, а мужчинам делать, что они хотят.
О самоубийстве я больше не думала.
Одна пакистанская активистка объяснила мне:
— Половина женщин в нашей стране подвергаются насилию. Их против воли выдают замуж, их насилуют, мужчины пользуются ими как предметом обмена. Неважно, что они думают, потому что для мужчин главное, чтобы женщины не начали задумываться. Мужчины не хотят, чтобы женщины учились читать и писать, чтобы они узнали, каков мир вокруг них. Именно поэтому неграмотные женщины не могут защитить себя: они ничего не знают о своих правах, мужчины диктуют им правила поведения, чтобы подавить их возмущение. Но мы с тобой, смелее!
Это было как раз то, что пытались сделать со мной. «Ты скажешь то, что я тебе велю, потому что так лучше для тебя...»
Один журналист рассказал мне, что пресса выявила еще один факт обвинения Фаиза. Полиция зарегистрировала жалобу матери семейства по поводу ее дочери, которую он похитил, неоднократно насиловал, а потом отпустил, как раз когда в местной прессе заговорили о моем случае.
Я слышала столько новостей, я видела столько лиц...
Я пользовалась вниманием средств массовой информации в связи с моим обращением в органы юстиции, а также потому, что впервые в провинции глава джирги разрешил групповое изнасилование — по крайней мере, все это выплыло наружу. И я в какой-то мере стала символом истории, касающейся в действительности тысяч пакистанских женщин.
