В это время в комиссариат прибежал в ужасе кто-то из моих родственников. Мастои прослышали, что я в полиции, и угрожали нам расправой.
— Не говори ничего. Тебя попросят подписать полицейский протокол, не делай этого. Тебе надо выбраться из этого дела. Если ты вернешься домой, не подавая жалобы, они нас оставят в покое, если же нет...
Я решила бороться. Я еще не знала, почему полиция приехала за нами. Лишь позже я узнала, что наша история очень быстро распространилась в газетах по всей стране, благодаря той первой заметке в местной прессе. Теперь она была известна до Исламабада и даже за пределами страны! Правительство провинции Пенджаб, обеспокоенное необычной шумихой, попросило местную полицию составить в кратчайший срок информационный отчет. Впервые члены джирги назначили в виде наказания групповое изнасилование, несмотря на противодействие муллы.
Не зная законов и своих прав, как и большинство неграмотных женщин, я полагала, что у меня их нет вообще. Но я догадалась, что отмщение может быть получено другим путем, не самоубийством. Что мне до их угроз и опасности, со мной уже ничего не может случиться более страшного. Отец, вопреки ожиданиям, занял мою сторону.
Если бы я получила образование, умела читать и писать, все было бы проще. Но я вступила на новый, на тот момент совершенно неизведанный путь, и моя семья стояла за мной.
Потому что полиция в нашей провинции напрямую подчиняется высшим кастам. Их члены ведут себя как непримиримые хранители традиций, осуществляющие связь с племенными властями. Решение джирги, каким бы оно ни было, соответствует их принципам. Невозможно поставить в вину влиятельной семье что-либо, что она рассматривает как внутреннее дело деревни, особенно если жертвой оказывается женщина. Чаще всего полиция сотрудничает с виновным, которого она таковым не считает. Женщина же является лишь объектом обмена, рождения или женитьбы. В соответствии с традициями у нее нет никаких прав. Я была воспитана именно так, и никто и никогда не говорил мне, что в Пакистане есть конституция, есть законы, есть права, записанные в книгу. Я никогда в жизни не видела адвоката или судью. Официальная юстиция была мне совершенно неизвестна и относилась только к богатым и образованным.
Я не знала, куда меня приведет решение подать жалобу. Послужит ли оно мне трамплином, чтобы выжить, даст ли моему позору и моему нежеланию с ним смириться оружие, неизвестное, но тем более ценное, потому что оно — единственное, которым я располагаю. Правосудие или смерть. А может быть, и то и другое.
