Тем временем в госпитале Харман назвал себя, и переменчивый мир охватило безумие. Даже сам Харман с изумлением взирал на резкие перемены, произошедшие в общественном мнении. Это было почти неправдоподобно, но — было. Скрытое недовольство в сочетании с героическими сказаниями о человеке, сумевшем противостоять потрясающим чудесам, — теми сказаниями, что от начала времен заставляли тревожно сжиматься человеческую душу, — завлекали людей во все крепнувшее движение антивикторианства. А Элдредж был уже мертв — и не нашлось человека, способного заменить его.
Вскоре после этого я навестил Хармана в госпитале. Он уже поднимался, хоть и с трудом, ибо оказался наполовину завален телеграммами, письмами, посылками Харман бегло взглянул на меня и кивнул. Потом прошептал:
— Ну, Клифф, маятник-то все же двинулся назад!
The Weapon Too Dreadful to Use (1939)
Перевод: Б. Миловидов
Карл Франтор находил пейзаж удручающе-мрачным. Низко нависшие облака сеяли нескончаемый моросящий дождь; невысокая, словно резиновая, растительность монотонного красновато-коричневого цвета простиралась во все стороны. Тут и там вспархивали птицы-прыгуны и с заунывными криками проносились над головой.
Повернувшись, Карл посмотрел на крошечный купол Афродополиса, крупнейшего города Венеры.
— Господи, — пробормотал он, — даже под куполом лучше, чем в этом чудовищном мире снаружи.
Он поплотнее запахнулся в прорезиненную ткань накидки.
— До чего же я буду рад вернуться на Землю! Он перевел взгляд на хрупкую фигурку Антила, венерианина:
— Когда мы доберемся до развалин, Антил? Ответа не последовало, и тут Карл заметил, что по зеленым, морщинистым щекам венерианина текут слезы. Странный блеск появился в крупных, похожих на лемурьи, кротких, непередаваемо прекрасных глазах. Голос землянина смягчился:
— Прости, Антил, я не хотел ничего дурного сказать о твоей родине.
Антил повернул к нему зеленое лицо:
— Это не из-за твоих слов, мой друг. Разумеется, ты найдешь немного достойного восхищения в чужом мире. Но я люблю Венеру и плачу потому, что опьянен её красотой.
Слова произносились плавно, но с неизбежными искажениями: голосовые связки венериан не были приспособлены для резких земных языков.
— Я понимаю, тебе это представляется непостижимым, — продолжал Антил, — но мне Венера видится раем, землей обетованной… я не могу подобрать для своих чувств должных слов на вашем языке.
— И находятся же такие, кто заявляет, что лишь земляне способны любить! — В словах Карла ощущалась сильная и искренняя симпатия.
