В таком виде наш герой сделал несколько шагов и остановился — навстречу из глубины коридора шла женщина. Представьте: струящееся разноцветье красок, холодный треск шелка, маленькая головка на высокой шее, зеленоватое мерцание глаз и живая волна темнорыжих волос, стекающая вниз длинными, в крупных кольцах прядями.
— Доброе утро, — широко улыбнулся Георгий.
— Доброе утро, — отзвенело в ответ. — Муж рассказал вчера о вас. Как хорошо, что вы встретились. Мы любим гостей. Завтрак в девять. Не опаздывайте.
И женщина направила дальше легкие свои стопы.
Ровно в девять, уже в тройке, наш герой спустился по винтовой лестнице.
— Привет! — Петр помахал рукой, — Знакомьтесь. Это Нина, а его Георгием зовут. Жорка значит. Да ты садись.
Завтрак, против ожидания, оказался невкусным и состоял из рыбных консервов да едва подогретой вчерашней картошки. К чаю же (а не умеют здесь чай заваривать, — отметил Георгий) подавались бутерброды с маслом.
Подталкивая гостю тарелку, хозяин проговорил извиняющимся голосом:
— Продукты в городе. Вчера привезти не успели. Не взыщи.
— Все очень вкусно, — корректно отвечал гость.
Петр пожал плечами и ничего не сказал, но взгляд Нины был поднят на Георгия и задержался на нем ровно столько, сколько допускала официальная вежливость.
Говорили о пустяках. К концу завтрака выяснилось, что хозяевам дачи необходимо побывать в городе, что к обеду они вернутся и будут свободны до второго января включительно, что ближе к вечеру приедут на своей "Волге" родители Нины и тогда же начнут сходиться приглашенные.
— А пока мы в городе будем, ты отдыхай, — предложил Петр. — Книжку возьми или журнал какой-нибудь. Они в кабинете.
— Если не возражаете, я поеду с вами — проговорил Георгий. — Мне необходимо в пединститут. Вам это будет по пути?
— А как же, — ухмыльнулся хозяин. — Всяко мимо не проедем.
— Вот и прекрасно.
— Постойте, — сказала вдруг Нина. — Вы Георгий… Александрович? И фамилия ваша Шатуров? — Она встала, резко отодвинув стул. — Боже мой, как же я сразу не догадалась!
— Точно! Это же он! Ну, дела! — лицо Петра изумленно замерло, а потом расползлось в пароксизме неудержимого хохота.
Георгий опешил. Еще никогда реакция на его фамилию не была столь странной.
— Я действительно Шатуров. Но, позвольте, что в этом особенного?
Залихватский смех хозяина был ему в ответ.
— Шутник! Деда чуть в гроб не вогнал. Ну, ты даешь!
И Петр продолжал хохотать.
— Ничего не понимаю, — чистосердечно признался Георгий.
