«Ну помрет. Ну и что?» — прочитал язык телодвижений Агафон.
— Да как ты можешь так говорить! — возмутился он.
Мари растерянно заморгала:
— Я думала, тебя это приободрит…
— Если бы ты хоть когда-нибудь вообще думала… — раздраженно прорычал Мельников, проглотил недоговоренную часть предложения>[27] и рванул вперед, едва не роняя злосчастного ректора на дорогу.
Верная Мари, глотая обиду вперемешку с непрошенными слезами, вприпрыжку бросилась за ними, чтобы удерживать и страховать — несмотря ни на что.
Перед тем, как повернуть в последний раз, Агафон остановился перевести дух — и тут его внимание привлекло подозрительно веселое столпотворение в устье улицы, впадающей в площадь.
— Интересно, что там такое? — помимо воли отвлеченный от невеселых мыслей, вытянул он шею.
Проходивший мимо пьяненький мужичок заулыбался, подумав, что спрашивают его.
— Люди эльгардского герцога, который приехал, задаром эль разливают! — радостно сообщил он. — Всем желающим! Не мешкайте, такое раз в десять лет бывает!
— Нам надо спешить, — сурово отрезала прачка.
Мужичок зашелся смехом, словно услышал что-то необычайно забавное:
— Ух, суровая у тебя мамзелька, парень! Как у меня прямо! Но ты не слушай ее, как и я — бери батьку и дуй туда! Такого эля вы еще не пробовали, чтоб мне облысеть!
— Нам не до эля! — сердито притопнула Мари, но Агафон — то ли из духа противоречия, то ли чувствуя, что перед встречей с педсоставом Школы его храбрости определенно требуется дозаправка, бросил веревку и вприпрыжку побежал к оживленно гомонящей толпе.
Вернулся он минут через десять, дыша эльгардским элем и сверкая заплывающим глазом.
— Х-халявщики… Пусть с-спасибо говорят, что мне некогда! — чуть заплетающимся языком пробормотал студент, ни слова больше не говоря, впрягся в покинутую упряжь и потянул таз в тихий переулок.
Как и любой горожанин, Агафон проходил мимо дома мэра десятки раз, утром и вечером, зимой и летом, трезвым и в подпитии, и поэтому сейчас, чтобы найти одно отличие, ему даже не пришлось задумываться.
У парадного подъезда на часах стояли двое солдат.
В иностранных мундирах и с пиками.
— Кабуча… — чародей тоскливо выдохнул сивушными парами и остановился за углом вне видимости часовых.
Разогнавшийся по утоптанной дороге таз едва не сбил его с ног, врезав сзади по икрам твердым краем.
— Что там? — еще не видя причины, забеспокоилась из арьергарда прачка.
— Герцог. Эльгардский. Приехал. К мэру, — отрывисто, будто полагая, что каждое слово способно объяснить всю безнадежность положения, но каждый раз передумывая, выговорил студиозус.
