— Ты обдумала, что мы скажем? — спросил он.
— По-моему, главное — быть честными и откровенными.
При этих словах Скотт неожиданно улыбнулся.
— Немного поздно, Люси, не так ли? Я имею в виду, что девочке уже пятнадцать лет. Не думаю, что ты ей рассказывала обо мне, даже если действительно считала меня умершим.
— Нет, рассказывала. Я сказала ей, что ты умер, как и думала сама. Если я упустила кое-какие детали, то на это у меня были свои причины. В то время я считала их достаточно вескими.
Он встал и оперся руками о стол.
— А тебе не приходило в голову, были ли они вескими для Келли?
— Конечно, приходило. Но ты не можешь упрекнуть меня в том, что я держала ее в полном неведении.
— Что конкретно ты рассказала ей?
Люси какое-то время сидела молча, теребя край свитера.
— Что мы были женаты совсем недолго…
— Еще одна ложь.
— Я не хотела, чтобы она узнала, что родилась вне брака. Разве это плохо?
— А как ты объяснила, что вы обе носите твою девичью фамилию?
— Просто сказала, что вернулась к девичьей фамилии после твоей смерти, чтобы не мучиться от постоянных напоминаний о тяжелой утрате.
На застывшем, как маска, лице Скотта не отражалось никаких эмоций.
— Продолжай.
— Я рассказала ей, что ты умер сразу после автокатастрофы, что, как я знала, было правдой. Я вставила в рамку твою школьную фотографию и поставила на тумбочку у ее кровати, чтобы она знала, как ты выглядел.
— Надо же, какая забота. — Он обошел стол и присел на его край напротив ее кресла. — И ей не любопытно было узнать еще что-то? Например, кто ее дедушка и бабушка, есть ли тети, дяди и другие родственники с отцовской стороны? Что ты сообщила ей о своем папаше?
— Конечно, она интересовалась этим, но я сказала, что не была в близких отношениях с твоей семьей, а со своим отцом не хотела поддерживать абсолютно никаких связей. — Люси помолчала. — Пойми, Скотт, к тому времени, когда Келли подросла, чтобы задавать подобные вопросы, мы достаточно хорошо устроили нашу жизнь. И в Атланте у нас было много друзей.
— И ты за все это время не вышла замуж и не имела любовника? — спросил Скотт.
От удивления она открыла рот.
— К чему этот вопрос?
— Я имею право знать, в каких условиях росла моя дочь. Занималась ли ее мать воспитанием дочери или меняла любовников одного за другим?
Люси в негодовании вскочила с кресла.
— Разговор окончен, — сказала она. — Мне следовало бы знать, что мы не можем разговаривать по-хорошему.
Он тоже встал, и они так близко оказались друг к другу, что Люси чувствовала тепло его груди, запах лосьона, видела каждую пору на его красивом лице. Но она не отступила, не желая поддаться его преимуществу. У нее лишь мелькнула мысль, сознает ли он свое преимущество.
