— Еще одно доказательство в пользу Тарасевича, — отметил Камай.
Балачан ничего не ответил и, склонив голову, пошел к входу в ближайшее ущелье. Камай, следя за оттисками его подошв в пыли, постоял, пока он не скрылся за поворотом, и тогда последовал за ним. Каменный мячик был меньше Земли, и вес людей здесь был соответственно меньше. Однако ноги, отвыкшие от длительной нагрузки, шаркали, цеплялись за скрытые под пылью затвердевшие комья, подгибались на ровном месте. Камай подумал, что им нужно больше двигаться, чаще делать вылазки по округе. Это и для дела будет полезно, так как они по сути ничего о планете не знают, во всем доверившись выводам экспедиции Туровца. А есть же тут, наверное, и другие интересные уголки.
Когда Камай повернул в ущелье, Балачан был уже далековато. Он шел увереннее, легче, чем Камай. На расстоянии даже не замечалось, что он одет в скафандр, и если бы не гермошлем — прозрачный блестящий шар на голове, можно было бы подумать, что человек в обычной земной одежде.
Ущелье было длинным и узким. Его гранитные склоны почти не расширялись кверху, были гладкие и равные, как отполированные. Камай уже заглядывал сюда, когда они устанавливали станцию. Тогда у него не хватило времени, чтобы по-настоящему оценить эту красоту. А в ночные дежурства Балачан не позволял выходить наружу, да в темноте ничего этого и не увидишь.
Вскоре Балачан остановился, поднял голову, что-то высматривая на вертикальном склоне.
— Что там? — Крикнул Камай.
Балачан подождал его, и объяснил:
— Здесь начинается зона наибольшей активности шорохов.
Камай скользнул взглядом по каменной стене. Ничего особенного. Такая же, как и в начале ущелье. Вряд ли могли шорохи возникать где-то здесь.
— Э-эй, туристы, где вы бродите?
Голос прозвучал неожиданно. Камай с Балачаном удивленно повернулись лицами друг к другу и засмеялись. Нет, это была не весть от того, кто шуршал невидимыми подошвами по планете ночью. Это был голос Тарасевича.
— Скоро вернемся, — пообещал Балачан товарищу, вызывавшему их с базы.
— Как всегда, ничего нового? — Наушник точно передал иронию, которую вложил в свои слова Тарасевич.
— А что бы ты хотел? — обиделся Камай.
— Ничего, ведь я ничего не жду.
— Га, Балачан! Давай докажем маловерам и найдем живое существо вон на той горе! — Камай вдруг развеселился. — Я верю Туровцу.
— Какая патетика! — Не унимался Тарасевич. — А ты что скажешь, командор?
— Обед готов?
Тарасевич поперхнулся, а Камай расхохотался.
