>, а также то, что их активность ограничивалась лишь защитой интересов подмастерьев.
Сходная ситуация существовала и в Германии, где развитию объединений мастеров мешала иногда городская аристократия, иногда местные сеньоры, а иногда и сам император.
В процессе превращения объединений «вольных каменщиков» в масонские шотландские ложи возникли ложи Англии. Начиная с 1439 г., в соответствии с привилегией, предоставленной коро-лем Яковом II, наследственными Великими Мастерами этих лож были сеньоры по имени Сен-Клер де Росслин>27>. В период правления короля Якова V (1513—1542), пламенного гуманиста, супруга Марии Лотарингской и отца Марии Стюарт, тогдашний сеньор Сен-Клер отправился в Италию. Он вернулся оттуда полный энтузиазма, пригласил итальянских масонов, объединил их с шотландскими, потом организовал братство, которое под покровительством короля начало бурно развиваться.
В 1598—1599 гг. королевский служащий Уильям Шоу (William Shaw) реорганизует в Шотландии ремесло каменщиков на совершенно новых основах, издав так называемые «уставы Шоу». Ложа приобретает юридический статус, в ней появляются два хранителя, ни один масон-теоретик не входит в нее.
В Англии ситуация изменилась, в особенности иачиная с 1706 г. В этом году король Яков I объявил себя покровителем масонства. Мастером был назначен Иниго Джонс. Подобно сеньору де Сен-Клеру, он организовал ложи по образцу итальянских академий. В результате этих нововведений известные личности, желавшие овладевать культурой, стали стремиться вступить в братство. В то время у дворян и богатых людей стало модой вступать в масоны.
Представляется также, что именно эти масоны, «допущенные в братство», иногда оказывались единственными, кто сохранял в своей одежде и даже в деятельности отдельных лож традиционные обряды и ритуалы, смысл которых терялся у «действующих масонов», или у «работающих каменщиков». Глубокий интерес, который они к ним проявляли, усиливался философскими, политическими и религиозными тенденциями, которыми жили эти масоны-теоретики. Поэтому в истории масонства все больше и больше говорят о фактическом превращении, о трансформации старых традиций и обычаев, по-новому интерпретированных или полностью переработанных, а также об обогащении традиционного учения, нашедшего для себя новое выражение.
