Мы с Тони снова сели за стол и продолжили пить кофе, поставив предварительно чайник снова на плиту. День был в самом разгаре.
Снаружи раздавались приглушенные разговоры и смех. Я чувствовал запах сигаретного дыма. Стук оружия и бронежилетов ознаменовал смену караула. По моим подсчетам, здесь находилось по крайней мере три сотни офицеров полиции. С машинами. Большинство из них были одеты в армейскую форму и имели при себе столько оружия, что хватило бы для того, чтобы начать вторжение в соседнюю страну.
Я также знал, что здесь находилась и одна из групп «Дельта Форс». «Дельта» была основана в семидесятых и считалась лучшей боевой группой. Думаю, что они здесь занимались тем же, что и мы: торчали в одном из штабов и слушали всю эту чушь о том, что происходило, после чего спали в трейлерах по полдня. По крайней мере, я надеялся, что так оно и было.
Мы знали, что американским военным по закону запрещено действовать против граждан США. Но президент Клинтон подписал единственный указ, разрешавший сделать исключение: теперь офицерам ФБР, полиции и других органов охраны правопорядка разрешалось использовать военную технику во время операций по борьбе с оборотом наркотиков в случае оказанного сопротивления. Другими словами, Федеральное агентство по контролю за алкоголем, табаком и оружием (ФАКАТО) и ФБР получили карт-бланш, и, судя по «Абрамсу», стоявшему неподалеку, они собирались разыграть эту карту при первой возможности.
Дэвид Кореш и его люди даже предположить не могли, во что они вляпались, когда отбили первый штурм ФАКАТО два месяца назад.
Вода закипела. Я насыпал «Нескафе» в две кружки и залил их кипятком. Здесь на каждом шагу стояли полевые кухни, но я даже представить себе не мог, как присоединиться к очереди за завтраком в одной из них сейчас, когда закончилась ночная смена. Кроме всего остального, это означало рискнуть выползти на холод, а мне хотелось отложить это до того момента, когда взойдет солнце.
Пока Тони возился со спальным мешком, пытаясь расстегнуть молнию, я отхлебнул кофе из его чашки. Он протер глаза и при свете печки пытался нащупать свои очки. Я считал, что с ним все в порядке. Ему было тридцать с небольшим, и его нос заставлял всех думать, что его предки родом с острова Пасхи. У него были каштановые волосы, и выглядел он как сумасшедший профессор. Либо он не понимал, как выглядит, либо, что более вероятно, ему просто было все равно: он жил один, и в его голове накопилось столько химических формул, что он вряд ли знал, какой сегодня день.
