Через несколько дней Сакураи отвозит нас с Косидой в храм Осака Тенмангу — он там что-то реставрирует. Снаружи — ничего интересного. Но внутри классно: всякие галерейки, дворики, залы. Все очень свеже-заново-чистое: традиционное, но с кондиционерами. На стене висит групповая фотография: храмовые служители и реставраторы выстроились в два ряда на фоне главного павильона. Посредине торчит Сакураи.
— Вот это я, видишь, — объясняет мне Сакураи, показывая фото.
— Вижу, я вас сразу заметила!
— По росту, да? — гордо спрашивает он.
— Нет, по ушам!
(И то и другое у Сакураи явный отличительный признак: он действительно намного выше всех остальных персонажей на фото. Но и уши его лопоухие тоже издалека заметны.)
— Вот вечно ты так! — Сакураи делает вид, что обиделся.
Я между тем пробираюсь в алтарь и усаживаюсь скрестив ноги, словно статуя божества.
— Хорошо тебе там? — спрашивает Сакураи.
— Ага, супер!
Сакураи садится по-японски[47] на пол с той стороны, где обычно находятся молящиеся, важно хлопает два раза в ладоши и кланяется:
— Поняла? Или как? Два раза хлопаешь в ладоши, потом кланяешься и еще раз хлопаешь в ладоши! Давай повторяй!
После Фудзи у меня все еще жутко болят ноги. Просто хоть ори. Но я все-таки сажусь и рожа у меня при этом холодная, самурайская. Потом я, так же как он, два раза важно хлопаю в ладоши и собираюсь кланяться. И в этот самый момент у меня в голове всплывает видение дикарского племени тимбукту — где все они черные, с клыками, продетыми в носы, и в юбочках из мочала. Боль подавить можно, а вот смех — дудки. Поклон у меня не вышел, вместо этого я хрюкаю, упираюсь лбом в татами и давлюсь от смеха.
— Да хватит тебе ржать, ну обычай такой, надо хлопать и кланяться! — говорит Сакураи и вдруг медленно заваливается с колен на бок.
— Эй, сэнсэй, вы чего это???
Сакураи смеется, лежа на боку в своем светло-сером строго-деловом костюме на соломенном татами перед алтарем:
— Ничего, ничего, просто у меня ноги болят, я, знаешь ли, тоже нечасто в таком виде восседаю!
На обратном пути спрашиваю:
— Сэнсэй, я ту вашу книгу про замки утащу, можно?
— Хорошо! — отвечает Сакураи по-русски.
Я таращусь на него:
— Откуда такие знания?
— Да ты же так всегда по мобилке отвечаешь! Я давно понял, что это значит «о’кей»!
Шпионы, кругом одни шпионы! Не один только Сакураи, еще и Манас! Он вернулся из Индии и тоже вдруг начал проявлять исключительные успехи в русском языкознании. При нем уж и не скажешь ничего — понимать начал. Недавно выучил несколько премилых фраз: «Я тебя люблю» и «Миллион поцелуев». Теперь кого из русскоговорящих ни встретит, сразу кидается с признаниями. Мы с Машей долго пытались выловить того, кто его этому научил. Сперва у нас ничего не выходило, но потом «учителя» все же поймали. Им оказалась Саша. Но это еще цветочки. Вскоре Манас выучил новый шикарный ассортимент: «дурак» и «дура», «жопа» и «копец». Теперь его мобилочные послания (английскими буквами) стали отличаться подлинной художественностью. Например: «Zdrastui my dear zoppa! Million tibe poseluev and roses, ya chebya lublu. Kopets!» Этот шедевр я специально переписала в нестираемый мобилочный фонд, от кого еще такую прелесть удастся получить!
