- Так, успокойся. Ты где? Дома?
- Нет.
Я отерла глаза рукавом и осмотрелась по сторонам в поисках ориентиров.
- Проспект Ленина, напротив "Пятерочки".
- Стой там, никуда не уходи. Я приеду.
Не знаю, что он подумал, когда увидел меня. Судя по глазам, ему стало страшно.
Я сидела на асфальте, спиной прислоняясь к столбу и обхватив руками колени. Слез больше не было - каким-то чудом удалось успокоиться. Но в теле ощущалась такая предательская слабость, что удержаться на ногах оказалось невозможно.
Дима, красивый и сиятельный, настоящий рыцарь в доспехах, спешащий выручить свою не слишком благородную даму. Подскочил ко мне и помог подняться, долго спрашивал, что произошло. Я отнекивалась и толком ничего не говорила. Мне не хотелось перечислять все злоключения с самого утра. Просто сил не было.
Он всерьез обеспокоился. Я видела по глазам.
В какой-то момент стало так тепло и уютно, будто рядом светило ласковое солнышко. Оно освещало лишь меня одну. Хотелось кричать от радости, от потрясающего ощущения, что есть хотя бы один человек на этом свете, которому не плевать, который смог примчаться, услышав слезы в голосе, которому не все равно.
Скоро я сидела в его квартире, укутавшись в теплый плед. После всего пережитого меня бил мелкий озноб.
Уютная студия содержала в себе минимум мебели и максимум картин, кисточек, мольбертов, красок, всего того, что так необходимо художнику и названий чего я не знаю.
Димка не врал. Он по-настоящему талантлив. Я не разбираюсь в живописи, совершенно не понимаю, чем отличается импрессионизм от авангардизма, но вижу, что его работы - это красиво. Как-то искренне, душевно, тепло.
Сам художник хлопотал у барной стойки, заменявшей кухню. Я видела лишь его спину в клетчатой рубашке. Его волосы, плотно стянутые в хвост черной тонкой резинкой, сияли под искусственным светом дневной лампы. Полупрофиль, резко очерченный гранью света и тени, виделся каким-то незнакомым.
- Ну как ты, успокоилась? - он подал мне бокал чего-то горячего и ароматного.
- Ч-что это?
Он усмехнулся моей нервной дрожи.
- Глинтвейн.
Вкусно. Если он еще и готовить умеет, то я сочту его неземным существом окончательно.
- Ты есть хочешь?
- Очень.
- И я. Только повар из меня не важнецкий, так что не обессудь.
- М-может, л-лучше я?
- Ты? - он засмеялся. - Всю посуду мне перебить решила?
И ушел обратно к своей стойке.
Я отпила ароматного вина и прикрыла глаза. Какое же это блаженство, когда кто-то о тебе заботится, жалеет.
